Борис Смирнов - Небо моей молодости

Подошли два бойца средних лет. Узнав, что мы русские, они словно взорвались от восторга.

- Другари, братушки!

Начались крепкие объятия. Подошли остальные летчики, расстелили плащи, одеяла, достали хлеб, картошку, вино - кто что мог. Все считали, что на фронтовой дороге встретились земляки. Начался обмен сувенирами. Пилоты доставали из карманов перочинные ножи, расчески, сигареты. Дело дошло до обмена поясными ремнями. Я, помню, достал зажигалку, а взамен получил от болгарина очешник из тисненой кожи - храню до сих пор.

Наше маленькое торжество нарушила сигнальная ракета на вылет. Все бросились к самолетам. Бой шел над городом Бельчита. Когда вернулись, дорога была пуста, но мы понимали, что наши друзья не могли далеко уйти. Так что, развернув эскадрилью, вскоре отыскали колонну и низко прошли над ней, покачивая крыльями.

Такой была моя первая встреча с болгарами на испанской земле. Это мигом пролетело в памяти, а на площадке возле болгарского села Панчарево все собирались местные жители. Появились девушки в национальной одежде с корзинами в руках. И вот перед нами кукурузные лепешки, вино, фрукты. Нам улыбаются, нас угощают, а мы объясняем, что нам некогда, что нужно еще осмотреть все поле. Тогда один из мальчишек бросился стрелой к селу и примчался оттуда верхом на лошади. Чугунов взобрался на нее и трусцой поехал осматривать возможный аэродром. Мы с Мишаковым сели пировать.

Площадка у села Панчарево оказалась вполне пригодной для полетов и размещения одного полка. На аэродромах Божурище, а затем Враждебна мы обнаружили десятка три немецких самолетов Ме-109 и Ю-87. Поначалу это нас насторожило - как-никак война идет! Но потом все прояснилось: мы увидели, что вдоль стоянок спокойно расхаживают люди, которые дружески машут нам руками, фуражками, а некоторые даже красными флагами. Это были, конечно, болгары.

Прошло всего лишь четыре дня, как в Софии произошло восстание и власть перешла в руки Отечественного фронта. Жизнь в столице постепенно налаживалась, но в любую минуту София могла подвергнуться бомбардировкам. Нам предстояло уберечь ее, но как?

К исходу дня 14 сентября все самолеты дивизии перебазировались на софийский аэроузел. Мы ежедневно вели воздушную разведку, прикрывали наиболее важные районы. По обнаруженным скоплениям фашистов наносили удары совместно с болгарскими летчиками. Но тылы наши отстали. Бензин лимитировал боевую работу. Тогда мы решили воспользоваться тем бензином, на котором летали "мессеры" и "юнкерсы". Все обошлось благополучно: полки надежно прикрывали Софию от возможных налетов с воздуха, вели разведку в районах приграничной полосы с Югославией.

За проявленную инициативу командарм Судец похвалил нас, а через два дня прибыли тылы, и работа наша пошла полным ходом.

Запомнился один эпизод тех дней - из таких, о которых говорят: "Как в кино!"

Итак, немецкая военная миссия, находившаяся в Софии, после перехода власти в руки Отечественного фронта оказалась в положении представителей вражеского государства. Захватив поезд, немцы загрузили вагоны своими пожитками, секретными документами и под сильной охраной двинулись в направлении турецкой границы. Узнав об этом, командование 3-го Украинского фронта поручило нам во что бы то ни стало перехватить эшелон, не дать ему уйти за пределы Болгарии.

Помню, был создан специально воздушный десант. Под прикрытием группы истребителей из нашего 659-го полка ему предстояла работа по захвату эшелона, а нам в первую очередь требовалось обнаружить тот эшелон и вывести из строя паровоз.

Поезд мы обнаружили быстро. Истребители выполнили и другую задачу - вывели паровоз из строя. Немецкие дипломаты пытались тогда удрать на автомашинах, снятых с платформ, но и это им не удалось. Воздушный десант захватил всю миссию, документы, охрану. Много лет спустя, уже по архивным материалам, был написан сценарий для кинофильма, он так и назывался "Украденный поезд".

Полеты в горной местности, прилегающей к Западным Балканам, требовали от летчиков истребительных полков особенно большого внимания. Равнинные районы, над которыми приходилось летать прежде, сглаживали многие ошибки пилотов как в технике пилотирования, так и в ориентировке. Здесь же малейшая оплошность ставила летчика на грань гибели.

Дело в том, что Западные Балканы имеют характерные рельефные отличия от многих других горных кряжей. Эти горы почти на всем своем протяжении изрезаны глубокими впадинами, переходящими в узкие долины, ущелья. Их склоны местами покрыты обширными лесными массивами. Отдельные вершины достигают двух тысяч метров. А погода здесь меняется, особенно в осеннее время, в течение суток по нескольку раз. Местные жители высокогорных районов, выходя из домов, почти не расстаются здесь с калошами и зонтами.

Однако невзирая на все причуды погоды, грозные скалы, стоявшие на пути воздушных дорог, мы не останавливали боевую работу. Части наземных войск упорно продвигались вперед, и поддержка с воздуха для них становилась необходимей, чем прежде. Немцы, отступая, умело использовали рельеф местности, неприступные вершины. Ну а мы вскоре освоились в обстановке и также со знанием дела решали самые различные боевые задачи.

Когда в небе светлело, к цели истребители шли над вершинами гор. В большинстве же случаев путь к линии фронта оставался один - ущельями. Такие маршруты мы называли "воздушными лазами". Более точного названия и не придумаешь. Очень часто летчики проходили ущельями небольшими группами - по четыре, шесть самолетов. В таких случаях выстраивались обычно за ведущим по одному, цепочкой, и летели, оставляя справа и слева почти отвесные кручи, уходящие прямо в облака. Самое трудное и неприятное было менять направление полета по изгибам ущелья. Здесь многое зависело от ведущего. Его маневр точно повторяли все остальные летчики, так что любая ошибка могла загнать ведомых в каменную стену.

Надо сказать, что и в "воздушных лазах" погода редко была устойчивой. На дне ущелий точно молочные реки стелились туманы, а в центре, гонимые осенним ветром, то и дело носились отдельные облака. Они были очень опасны. Обойти их в ущелье нельзя, а встреча с ними, хотя бы на мгновение, по сути, делала летчика слепым. В такой вот обстановке приходилось не просто летать, а искать цели, вести боевую работу.

Во втором полугодии 1944 года фашистская авиация на всех фронтах терпела крупные поражения. Кадры ее стали далеко не те, что были в первые годы войны. Немцы старались избегать встреч с нашими истребителями и летали чаще мелкими группами или одиночно с целью разведки.

Это мы заметили сразу. Для нас более привычным было боевое напряжение. А тут летаешь - и почти все вхолостую, если не считать подавление зенитной артиллерии во время сопровождения штурмовиков да ведение воздушной разведки. Продолжать такие полеты не имело смысла. И вот генерал Судец решил переключить истребительную авиацию на активные действия по наземным целям. Поступило следующее указание: