Виктор Лопатников - Канцлер Румянцев: Время и служение

Находки часто оказывались в разрозненном состоянии. Это настраивало Румянцева и его «ученую дружину» на дополнительные изыскания к восполнению утрат. Обработка подобных материалов, реставрация рукописных фрагментов, сверка текстов, подготовка к печати — все это требовало немалых усилий. Длительная и кропотливая работа была проведена над древнейшим памятником «Софийским временником». Этот старинный сборник помимо «Несторовой летописи» содержал сведения о событиях в Новгороде и в княжествах средней Руси; описание Вселенского собора во Флоренции с включением двух папских булл Евгения VI и Пия II; текст грамоты великого князя Василия III византийскому императору Константину XII Палеологу; повествование о походе великого князя Иоанна III на Новгород; описание путешествия Афанасия Никитина в Индию в 1480 году и другие документы. В том, что касается «Несторовой летописи», Румянцев выделил Академии наук 25 тысяч рублей на публикацию всех известных тогда ее рукописных списков.

«Многим из современников графа Николая Петровича Румянцева казалось странным, что государственный канцлер, столь близкий государю сановник, столь богатый вельможа, дорожил клочками едва удобно разбираемых бумаг, собирал обрывки пергаментов разных харатейных листков, на которых мало кто обращал внимание и на которых значились слова мало кому понятные. Но именно эти самые листки и клочки увековечили имя Румянцева, и кто из его современников, сановных бояр мог подумать, что из клочков древних рукописей он составит величественное здание, которое просветит отечественную историю и составит несокрушимый памятник его имени»{193}.

Между тем подвижническая роль Румянцева, получая все более широкую общественную огласку, множила число сочувствующих, сторонников, энтузиастов. Сведения о памятниках древности, выписки из летописей, сочинений, копии синодиков, грамот, каталогов, реестров стали поступать из разных концов России. Кое-что ценное удавалось приобретать на Новгородской ярмарке.

С некоторых пор настойчивые усилия Румянцева с его «дружиной» внесли оживление в жизнь краеведов, историков, любителей старины. Коллекционирование древних грамот, старопечатных книг, икон вызвало в образованном обществе движение, основанное на интересе к первоистокам славянской культуры. Для стиля жизни родовитых русских, богатых аристократов становится модным находить в старине сведения о предках, овеществить свою связь, преемственность с далеким прошлым. Возрос интерес к старообрядчеству, которое не без оснований претендовало на права исконных хранителей основ древнерусской письменности. Старообрядцы, имеющие «законный» доступ к самым удаленным уголкам их расселения, к забытым тайным хранилищам, становятся источниками удовлетворения исканий пытливых ученых и одержимых коллекционеров. Эта погоня за раритетами, древними святынями вызвала к жизни подпольное производство подделок, весьма искусно изготовляемых в монастырских мастерских и типографиях. В этом своеобразном бизнесе, в конечном счете, обнаруживалось гораздо больше хорошего, нежели плохого. Тиражирование древних рукописей, их коллекционирование «ценителями» неизбежно вело к повышению уровня образованности, облагораживало общекультурную ситуацию в обществе{194}.

Румянцев рассматривал многократно подтвержденные факты как основу для объективной, подлинно научной истории своего народа и государства. Любопытна в этом отношении переписка Румянцева с киевским археологом М. Берлинским, автором «Исторического обозрения Малороссии и города Киева», датированная началом 1815 года. В ответ на сообщения киевского исследователя об обнаруженных древностях Румянцев просит продолжить изыскания, обратив особое внимание на «истолкование тех мест, урочищ и духовных зданий, о которых упоминают древние летописи… Не теряйте из виду, что самые первобытные времена историй наших суть те, которые я хотел бы видеть объясненными и дополненными; отыскивайте надгробные надписи внутри и вокруг развалин уничтоженных самых древних церквей и монастырей… Не пренебрегайте также древнейших дуптиков и синодиков; в них могут находиться имена великих князей, супруг, детей и сродников, о которых статься может дошедшие до нас летописцы и вовсе умолчали»{195}.

Изыскания, инициированные им, состояли в том, чтобы «во всех концах Европы собирать все известия иностранцев, писавших о России, и все акты, относящиеся до нашего Отечества». Из Парижской публичной библиотеки известный эллинист Газе докладывал о найденной им древней рукописи Льва Дьякона о великом князе Святославе Игоревиче; другой исследователь — Гаммер, писал из Вены о том, что в его распоряжении оказалась восточная поэма, датированная 943 годом, где значились такие слова: «…греки и русские могли бы себе представить, что они возьмут непобедимую крепость в Сирии»{196}. Из Сербии Вук Стефанович Караджич сообщал сведения, почерпнутые из местных источников о событиях и именах, известных в русских литературных памятниках. Самуил Бандке, профессор библиографии Краковского университета, шлет Румянцеву «Историю Польского Королевства», где содержалось немало ценных сведений о славянстве. В Императорской библиотеке Вены были обнаружены 114 рукописей, относящихся к истории России, Польши и Литвы XV века. О найденных исторических материалах славянского происхождения корреспонденты извещали Румянцева из Кенигсберга, Лондона, Флоренции, Берлина, Рима… Среди книжных редкостей в собрании Румянцева особое место принадлежало первому изданию «Слова о полку Игореве», вышедшему в свет весьма малым тиражом в 1800 году под названием «Ироическая песнь о походе на половцов удельного князя Новагородасеверскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с преложением на употребляемое ныне наречие».

Оригинал рукописи «Слова» хранился в собрании графа А.И. Мусина-Пушкина. Будучи обер-прокурором Синода, он правдами и неправдами, используя высокое служебное положение, собрал обширную коллекцию древних рукописей, старопечатных книг, включая «харатейные», то есть писаные на пергаменте. Сохранить это собрание не удалось. Пожар Москвы 1812 года уничтожил библиотеку Мусина-Пушкина. В огне погибла рукопись «Слова» и большинство экземпляров ее первого издания, хранившиеся у графа для передачи ценителям древней литературы.

Румянцев принял на себя заботу о дальнейшей судьбе литературного памятника, о подлинности которого ходило множество кривотолков. Поводом к разговорам послужило то обстоятельство, что Мусин-Пушкин скрывал, где именно был обнаружен оригинал, и препятствовал доступу к нему исследователей. По некоторым сведениям, Румянцев предпринял поездку в Ярославль, где, по слухам, Мусин-Пушкин в конце XVIII века приобрел том древних документов, в котором среди прочих оказался и список поэмы. Румянцев пытался докопаться до истоков, чтобы точнее узнать, где было древлехранилище и как оно содержалось, что еще там могло быть ценного. Он собрал сведения о личности и судьбе первого хранителя древнерусского литературного памятника, архимандрита Ярославской епархии, игумена Спасо-Преображенского монастыря Иоиля (Быковского)… На основе собранных документов под попечительством Румянцева в 1819 году вышло в свет издание «Слова»…