Женские истории в Кремле - Галина Николаевна Красная
Другая сторона была мрачной и безнадежной: бабушка и отец Татьяны были репрессированы. Сама Окуневская провела в сталинских лагерях 6 лет. Они вымотали ее, лишили здоровья — в общем, сломали всю жизнь. Несмотря на опухшие ноги, отсутствие жилья и полное одиночество, дух ее оставался крепким, и, вернувшись, она становится писательницей. Ей есть что сказать людям: она может рассказать правду о сталинской эпохе. Ее мемуары дают ощущение того, что вместе с ушедшими временами возвращаются и люди.
Первая поездка Татьяны за границу оставила глубокое впечатление в душе. Она поняла, что та тревога, которая сквозила в наших фильмах о загранице, далека от истины. Она воочию увидела свободную страну и свободных людей. По возвращении она не могла избавиться от ощущения ущербности нашего духа и, может быть, поэтому она отличалась эксцентричностью суждений и оригинальным мировоззрением.
Одним из первых, кто позвонил Татьяне после ее приезда из-за границы, был Берия. От его противного хихиканья ее начало подташнивать. На это раз он опять прибегнул к хитрости, чтобы выманить ее из дома и отвезти к себе на дачу. Ровно в 23 часа к ее дому подъехала машина. Вышедший офицер грубо затолкал Татьяну на заднее сиденье. Там был Берия. О том, что он был охотником за женскими телами, Татьяна знала не понаслышке, и она понимала, зачем и куда ее везут. Машина рванула с места. Берия продолжал мерзко хихикать, и когда они уже выехали за город, он признался, что обхитрил ее. Единственная мысль, которая пульсировала в голове у Татьяны: «Убью его! Убью его! Убью!» Ничего подобного, конечно, на самом деле совершить было невозможно.
Ее привезли в двухэтажный дворец с зимним садом. Офицер испарился. Его заменила горничная, с презрением глянувшая на гостью. За столом Татьяна сидела молча. Ничего не пила и не ела. Берия же, напротив, ел руками, много пил. Наконец, насытившись, он схватил девушку, раздел и поставил на стол. Это была страшная, унизительная картина. Безобразный, жирный Берия не отрывал своих маленьких мерзких глазенок от Татьяны. Он хрипел, задыхаясь от счастья. Вероятно, так хрипит дикий зверь, Поймавший свою жертву. Ночью он исчез. Но недалеко. Она чувствовала его присутствие где-то рядом. Татьяна, окаменев от унижения и ужаса, сидела в спальне. Назад возвращались на той же машине. Он по-прежнему был игрив и нагл. Неожиданно Берия заговорил о Тито. В едкой форме поинтересовался, как ей жилось в Югославии. Затем он взял девушку за подбородок, но встретив поток ненависти в ее глазах несколько поостыл.
— Что вам надо?! — заревел он. — Я второй раз с вами, и это честь для вас, я за ваш поцелуй многое могу для вас сделать! А что, спать и целоваться с этим дураком Горбатовым, вонючим жидом, трусом, карьеристом, приятнее?!
Татьяну просто вытолкнули из машины возле ее подъезда… Профессиональная жизнь складывалась лучше. Татьяна сыграла немку-иммигрантку в пьесе американской писательницы и драматурга Лиллиан Хелман. Причем игра была настолько удачной, что актриса удостоилась похвалы самого автора.
Постепенно Татьяна приходила в себя после посещения Югославии. Стала замечать окружающих, приглядываться к городу. Он потрясает ее своими переменами, причем в худшую сторону. Чувствуется наплыв странных чужих людей. Между ними идет постоянная война за комнаты, квартиры. Законные владельцы никак не могут заселиться в оставленные перед эвакуацией жилища. А хлынувшее в столицу Подмосковье грубо, поспешно завладевает всем, что попадает под руку… Неожиданно в Москву прилетает маршал Тито. Татьяна по газетным публикациям следит за его встречами, интервью. Татьяну приглашают на прием, посвященный Тито, но не в официальную резиденцию, а в ресторан гостиницы «Метрополь». Там ее ждет шикарный банкет… Ее потряс внешний вид маршала. Мундир, который блестяще сидел на нем, делал Тито еще более привлекательным. Посол Попович, встречавший гостей, двусмысленно сжал ее руку и, давая понять, что знает что-то важное, заглянул в ее глаза.
Воздух «Метрополя» напоен тонкими ароматами, смехом и музыкой, которая разливается в огромном пространстве зала. Знаменитый фонтан, который частенько служил бассейном для сильно перебравших дам и джентльменов, искрится разноцветными блестками. Наконец свет гаснет. Начинаются танцы. Вместо люстр включается серебристый шар, который разбивает потоки света на мириады мерцающих огоньков. Зазвучал вальс. Взволнованный и возбужденный Тито, направился к Татьяне. Танцующие расступились, давая простор для достойной пары: маршал в мундире с золотом и блистательная партнерша в алом панбархате. Тито был великолепным танцором. Так держались с дамой только царские офицеры. Во время танца маршал сделал ей странное предложение. Он хотел, чтобы Татьяна переехала жить в Югославию. Он попытался объяснить ей, что жениться на ней он не может, так как народ вряд ли примет его женитьбу на иностранке, в особенности, когда политическая ситуация в Югославии нестабильна. Но в то же время, если бы она поехала туда одна, он сделал бы все, чтобы она ни в чем не нуждалась.
— Я все продумал. — сказал он. — Вы видели, как к вам отнесся народ, вы забудете все тяготы… — Татьяна понимала, что она никогда не примет этого предложения, и поэтому ответила:
— Я не могу уехать из своей страны… Но у меня тоже есть идея: приезжайте вы к нам, вам будет уготовано шикарное место в ЦК. Танец заканчивался. В воздухе повисло волнующее напряжение. Тито в последний раз предпринял попытку уговорить ее переехать жить в Югославию, а на случай, если она вдруг согласится, посоветовал передать о своем решении Владо. Свет зажегся, присутствующие зааплодировали. Маршал подвел Татьяну к Борису. Ей было очень неприятно видеть сиявшего от счастья мужа, заискивающе смотревшего на маршала. Наутро до Татьяны дошла радостная новость: Тито пригласил их театр приехать в Югославию. Берсеньев был на седьмом небе от счастья. «Вы представляете, — восторженно кричал он в трубку, — мы наконец вырвемся за «границу! Видите, какой успех у спектакля!» Вдохновленные известием актеры играли в тот вечер блистательно. После пятого акта, когда занавес закрылся, зал буквально захлебнулся шквалом аплодисментов,
