Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Центральное мероприятие визита — подписание договора — состоялось на следующий день в Рамбуйе. Замок был свидетелем многих важных встреч руководителей наших стран. И вместе с тем этот день был особым. Мы только что подписали Договор о согласии и сотрудничестве между нашими странами, — торжественно заявил Ф. Миттеран войдя в зал, где состоялась пресс-конференция после того, как все подписи были поставлены.
Президент Франции дает тут же, в Рамбуйе, завтрак.
Я сижу напротив Р. Дюма. Он улыбается. Спрашивает: «Вы довольны, Дубинин?»
— Да.
Сам министр тоже демонстрирует удовлетворение.
— Быть может, нынешний момент, — говорит он, — наиболее подходящий, если не единственный, когда мог быть подписан такой документ, тем более что договоров подобного масштаба Франция не заключала уже 27 лет.
Я в свою очередь отмечаю, что время выбрано удачно. Открыта новая страница в наших отношениях.
— Для Ф. Миттерана, — поясняет Р. Дюма, — это помимо прочего вопрос о том, какой след оставит его президентство в истории внешней политики Франции. С договором президент связывает очень многое в практических делах сегодняшнего дня: для него это и начало осуществления дорогой его сердцу идеи построения европейской конфедерации, и прообраз будущего политического договора между Советским Союзом и Европейскими Сообществами.
Полезные ориентиры. Правда, по моим наблюдениям, даже в самом Париже пока плохо себе представляют, во что конкретно может вылиться идея т. н. европейской конфедерации. Но политически она заслуживает внимания уже потому, что в этой идее европейское сотрудничество мыслится с полновесным участием Советского Союза и эта Европа обретает, стало быть, контуры пространства, простирающегося от Атлантики до Тихого океана. Сближение с Общим рынком — тема, бесспорно, важная. В целом основы для взаимодействия Советского Союза и Франции созданы хорошие, небывалые за много предшествующих десятилетий, особенно с учетом быстрой демократизации Советского Союза Быть может, это как-то поможет и делам дома Французы выделили кредит в 10 млрд франков. Пять из них уже пущены в оборот перед встречей в Рамбуйе. О других пяти разговор тоже конструктивный.
Вместе с «обменными письмами» о приоритетных областях советско-французского сотрудничества и рядом других соглашений, нацеленных на создание основы для взаимодействия двух стран в конкретных областях, прежде всего в области экономики, договор закладывал основу нового этапа отношений между СССР и Францией. Но главное — речь шла о документе, принятом на новой фазе развития международной обстановки, приходившей на смену эпохе конфронтации и холодной войны. И это был первый документ такого рода.
9 ноября в Бонне был подписан договор между СССР и ФРГ.
Затем последует целая серия других договоров такого типа.
Однако основное — дела домашние, обстановка в Советском Союзе. Это всегда так. Дипломатия способна помочь, но не решить задачи внутренней политики. Сама дипломатия сильна силой страны, стабильностью государства, здоровьем экономики. Все ли в этом отношении у нас в порядке? Конечно, нет. И во Франции все больше разрастается дискуссия на этот счет.
В правых кругах набирают силу голоса; с оказанием финансового содействия Советскому Союзу следует повременить. Их рецепт; необходимо либо подождать прояснения политической обстановки в стране, либо оказывать содействие другим политическим силам, в частности союзным республикам. Доходят до нас слухи, что сходные вопросы начинают возникать и во французском правительстве. Возникает вопрос и о судьбе Советско-французского договора Этот Договор был быстро ратифицирован Верховным Советом СССР при полном единодушии всех депутатов. А во Франции это еще предстояло сделать.
Август 1991-го
Между тем работа посольства сконцентрировалась на подготовке Парижского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, назначенного на 20–21 ноября. Решения подготовлены масштабные. Париж оказывается связанным с еще одним крупным дипломатическим событием. В то же время дает себя знать все больше озабоченность в связи с межнациональными конфликтами, обостряющимися в ряде стран Европы. Генеральный секретарь министерства иностранных дел Ф. Шеер говорит мне, что в Париже видят в этих конфликтах большую опасность для обстановки в Европе, поскольку именно с такого рода проблем в прошлом начинались столкновения на континенте.
Подготовка встречи по существу выносимых на нее вопросов ведется в Вене делегациями всех государств-участников. На нас в Париже лежат обычные в таких случаях оргвопросы. Там же, в Вене, должна быть решена и колючая проблема присутствия на Совещании представителей прибалтийских государств. Эти государства — в тот момент еще союзные республики в составе СССР — настойчиво ставят вопрос о своем участии в Совещании. Проблема разрастается, обостряется. Она касается всех государств-участников, но чем ближе дата Совещания, тем в большей степени она ложится на плечи Франции как страны-хозяйки, организатора Совещания. Исполнительный секретарь Совещания — француз. Он, конечно, должен быть нейтральным, исполнять волю всех, но, как это всегда бывает в подобных случаях, он находится прежде всего в постоянном контакте с правительством своей страны. Одним словом, если не удастся в Вене договориться насчет формы участия прибалтов в Совещании, — а договориться значит достичь консенсуса, согласия между всеми, включая Советский Союз, видимо, будут изыскиваться какие-то «хитрые», вроде бы «вне политики», варианты развязки проблемы на месте. Такие, например, чтобы никакого решения как бы не принималось, а прибалты на Совещании все-таки оказались. Забота о такой операции должна лечь на плечи французов, им же придется проявить и всю возможную изобретательность, чтобы решить головоломку.
В Вене не договорились. Во всяком случае, четко и окончательно. Советский Союз на участие прибалтов в Совещании добро не дал, считая, что согласие на это означало бы признание за этими республиками международного статуса, другими словами, независимости. Москва сопротивлялась этому.
К тому же центробежные силы в Советском Союзе нарастали так быстро, что к участию или, по крайней мере, присутствию на Парижском совещании стали тянуться, чтобы показать миру свой флаг, и другие союзные республики. Украина в частности. Это обостряло восприятие проблемы советским руководством.
Стало быть, центр тяжести в проблеме присутствия прибалтов на Совещании переместился из Вены в Париж, а сама проблема по сложности стала напоминать для французов задачу протаскивания верблюда через игольное ушко. Французские власти мудрили что-то сами, не обращаясь к посольству. Правда, при наших встречах с исполнительным секретарем последний иногда намекал, что у него имеются какие-то свои варианты выхода из положения, которые он будет готов пустить в ход, на что мы отвечали, что все проблемы в рамках общеевропейского процесса решаются сообща, а Москва нам никаких полномочий вести переговоры не давала.
