Олег Табаков - Моя настоящая жизнь
[А. Куликов]
1 января 1982 г.
[Собрание студии]М. Овчинникова: Работать хочу, желаю, могу. Но нужна новая кровь — спектакли, пьесы. Идущий репертуар изжил себя. Нужны новые идеи. Не согласна с моноспектаклями. Хочу работать коллективно.
А. Дрознин-мл.: …Пока не будет выявлена основная творческая задача студии, работа не возникнет. Хочу работать, но для чего-то…
К. Панченко: Необходима художественная программа. Существование в настоящем качестве не нужно. Спектакли развалились. Нет отличия от других театров.
Е. Майорова: Согласна с Кирой и Андреем. В данный момент не тянет в студию. Идущие спектакли интересуют меня только из-за [моих] ролей.
Я. Наркевич: Спектакли играть надо! Репетировать их — надо… Надежды все мои связаны с этой студией. Творческий подход, работа с актерами, выбор спектаклей, режиссура О. П. Табакова для меня важнее всех, кого я видел и с кем сталкивался. Все его поступки вызывают у меня только уважение и веру. Я актер, и хочу быть больше творчески занятым в студии, а не административно. Согласен с Якубовым — надо честнее к делу относиться. Согласен с Кириллом — надо обговорить словами, как называется наш бог, которому мы поклоняемся.
А. Гуляренко: …Очень запуталась! Ничего не понимаю! Что — мы? Куда — мы? Зачем — мы?
С. Газаров: Спектакли должны идти все — и большие, и маленькие. Главное, чтобы были хорошие. Необходимо возобновить «Маугли» и Островского.
Я. Нефедов: Хочу работать, играть, репетировать новые спектакли, пьесы. В работе — жизнь студии.
Выслушав всех, Олег Павлович снял с себя обязанности руководителя студии, объявив о роспуске студии.
Студия молодых актеров в 1 час ночи 2 января 1982 года прекратила существование…
22 января 1982 г.
Все мы — уже никто без студии. Все мы отравлены ею. Она нам необходима. Она наш воздух и наша жизнь. Какими бы мы ни были. Хорошие и плохие, чистые и грязные, имеющие где-то успех и совсем не имеющие ничего. Единожды предав дело, мы будем платить потом всю жизнь, мы уже платим за это. Нас осталось так мало, но мы и в этом количестве не смогли удержаться. Нас никто не просил, не умолял — мы сами легко и просто согласились на этот путь, точно так же, как теперь просто поняли, что зашли в тупик…
[А. Марин]
Грустно…
[А. Дрознин-мл.]
11 февраля 1982 г.
…Вчера в ящике нашел записку: «Когда же вы играть-то будете, ребята?» Без подписи. Неплохо бы организовать конкурс на лучший ответ. Я лично не знаю, что ответить, разве что «Сам дурак!» Или грубовато?
[А. Дрознин-мл.]
18 февраля 1982 г.
… Днем и вечером что-то репетируется. Не … ренессанс ли грядет?
[А. Дрознин-мл.]
9 марта 1982 г.
…Дамы первого актерского курса под руководством О. П. Табакова просят сделать запись в журнале: «Они вымыли пол». Это правда…
А. Дрознин-младший
16 мая 1982 г.
Приехал Шендерович, прочитал журнал, и ему захотелось обратно.
[В. Шендерович]
8 июля 1982 г.
Начало жизни нового курса 1982 г. О. П. Табакова. Вот и началась НАША ИСТОРИЯ!
[без подписи]
Наиболее стоящее из того, чего я достиг в профессии до сего момента, делалось в моменты наивысшего напряжения, когда «смешивались в кучу кони, люди», когда подготовка премьеры спектакля происходила на фоне неотложных киносъемок, радиозаписей, а также пленарных заседаний неизвестно чего, где я назначался «непременным членом президиума»… Когда кто-нибудь говорит: «Надо сосредоточиться на чем-то одном, долбить, долбить, долбить, и только тогда чего-нибудь добьешься», — я знаю, что это ложь или, как минимум, часть правды. Потому что на самом деле этот человек плохо знает свои возможности, или, к сожалению, не очень любознателен. Не один раз я лично имел возможность удостовериться, как напряжение моих духовных и физических сил справлялось с любым объемом работы.
Когда случается, что перечень дел будущего дня настолько велик, что на их реализацию требуется, по крайней мере, неделя, я поступаю просто: решаю проблемы по мере их поступления. Самое смешное, что, руководствуясь этим принципом, успеваешь сделать все. Если я — мужик, то мне и надлежит выполнять взятые на себя обязательства. Но что удивительно: будучи сложенными воедино, эти обязательства, как ни странно, не только не ослабляют моих возможностей, а увеличивают их, причем и морально, и физически. Я оглядываюсь назад, на результаты своей работы, и мне кажется, что пахал не один, а трое, а иногда и больше. О чем это говорит? О том, что хребет здоровый. Может везти большую поклажу. А давай еще положим? — везет. А еще добавим? — везет! А еще?.. Тут дело не в количественном объеме груза, который ты передвигаешь между двумя точками, а в напряжении духа, ибо он-то как раз и позволяет справляться с все большими и большими профессиональными и физическими нагрузками.
Восстанавливаюсь я всегда исключительно сном. Если сравнивать мою способность восстанавливаться с аналогичной способностью некоторых моих коллег, то мое восстановление происходит значительно быстрее и полноценнее, нежели у подобных мне. И даже при большем объеме сна, который подобные мне осваивают. Это лишь свидетельство о том, что я, как индивидуум, создан для того, чтобы работать, а не для того, чтобы спать. Стало быть, сплю я ровно столько, чтобы у меня появился импульс к следующей работе.
Это — моя саморазвивающаяся или самозатачивающаяся схема. Возможно, она стала таковой потому, что профессию я выбрал оптимально.
Недоброжелатель, взглянув на выписку из моей трудовой книжки, сказал бы: «О, сколько он раз переходил от одного дела к другому!» А человек лояльный расценил бы это как мою многократно повторенную попытку начать заново.
Самое трудное в нашей профессии — отринуть инерцию предыдущего успеха, если таковой наличествует. Почему же я так поступал? Наверное, это можно объяснить легкомыслием, в достаточной мере свойственным мне, но все же главная причина — желание разрушить собственный стереотип, как ни суконно это звучит.
Итак, в 86-м году я стал не только художественным руководителем театра-студии на Чаплыгина, но и ректором Школы-студии МХАТ.
