Бриджит Бордо - Инициалы Б. Б.

Мы с Мишель целыми днями принимали кандидатов на ее место, изучали их рекомендации и выслушивали их условия…

Не найдя никого, кто мог бы заменить мадам Рене, я уже начала паниковать! Я даже согласилась бы переехать обратно на авеню Поль-Думер, лишь бы она вернулась ко мне. Легко сказать! Мадам Рене была чистокровная, типичная нормандка, упрямая как осел: если она принимала решение, ничто не могло заставить ее передумать.

Тогда я стала плакать! И плакала без конца.

Наверно, так на меня подействовала утомительная синхронизация «Нефтедобытчиц». Кристиан на секунду задерживал на мне взгляд, затем снова углублялся в чтение «Команды». Он целые дни проводил на диване, поставленном напротив телевизора! Когда чтение, наконец, заканчивалось, мне забивали голову телепередачами о футболе, велогонках или боксе. На минутку уняв слезы, я подходила к телефону: так хотелось поговорить с кем-нибудь не о спорте. Из одного такого разговора я узнала, что дворецкий, служивший у нас в Авориазе два года назад, сейчас без работы. Он искал себе место и предлагал мне нанять его. Он умел все: готовить, убирать, гладить, подавать на стол, мог даже сделать укол в случае необходимости.

Я готова была расцеловать его!

Поскольку от природы я не отличаюсь терпением, мне пришлось пустить в ход все мои дипломатические таланты, дабы не твердить моему новому дворецкому с утра до вечера, что он идиот! Он хотел все сделать как лучше, но делал одни глупости, слишком много внимания уделял хорошему тону и слишком мало — пользе дела. Вдобавок, он оказался откровенным гомиком. И обволакивал Кристиана томными взглядами!.. Но что делать, не ревновать же мне было к собственному дворецкому.

Кристиан уехал на работу. В ожидании моего приезда в Мерибель он, как и в прошлом году, жил в однокомнатной квартире у Клода Готье в Куршевеле.

XXVIII

На Рождество весь клан в полном составе собрался в Мерибеле.

У нас с Кристианом все складывалось неважно.

Он уезжал каждый вечер, часов в пять, и возвращался только в четыре утра, а то и вовсе не возвращался, если дорогу от Мерибеля до Куршевеля заносило. Он пытался поспать до полудня, но все остальные вставали в девять и поднимали немыслимый гвалт, особенно дети! Ведь в шале всегда такой резонанс, там слышен каждый звук.

Настроение у Кристиана было хуже некуда. У меня тоже.

Рождество я встретила без Кристиана. В клубе «Сен-Никола» был большой наплыв посетителей! Как всегда, я нарядила елку и разложила под ней подарки для всех. Снег падал крупными хлопьями, в камине весело горел огонь, пахло смолой и хвоей, все было как на Крайнем Севере.

Это было почти счастье!

Между Кристианом и Жаклин Весьер возникли трения. За минувший год у него появились привычки кинозвезды, он отказывался подчиняться суровой дисциплине, которую установила для своего персонала Жаклин, разговаривал с ней недопустимым тоном. В общем, вообразил себя… Брижит Бардо! Такое не раз случалось с мужчинами, которые вошли в мою жизнь. Надо было обладать большим умом, чтобы не поддаться этой мимикрии.

В новогоднюю ночь, когда били часы, я смогла поцеловать Кристиана: он стал безработным!

Мне больше незачем было оставаться в шале, и мы собрали вещи. Редкий случай, но у меня в ближайшее время не предвиделось съемок. Кристиан тоже был свободен, и я решила пожить полной жизнью — ведь мое существование столько лет формально было подчинено определенному режиму.

На афишах «Ромового бульвара» и «Нефтедобытчиц», не так давно вышедших на экраны, мое имя еще было написано гигантскими буквами. Оба фильма имели успех, но «Ромовый бульвар» шел на несколько голов впереди и тащил за собой «Нефтедобытчиц», словно локомотив!

Я развлекалась, устраивая приемы в моей новой великолепной игрушке, квартире на бульваре Ланн.

Дворецкий в этой обстановке смотрелся хорошо. Я надевала длинные платья и собирала волосы на макушке затейливым узлом, украшая его брошью. Музыка, звучавшая изо всех уголков квартиры, даже из туалетов, свечи, освещенные террасы — все это приводило меня в восторг.

Невероятно, но это был мой дом.

Моими гостями были журналисты, директора телекомпаний, видные репортеры.

Я увлеклась чтением.

Я залпом проглатывала книги Райнера Мария Рильке, Льюиса Бромфилда, Льюиса Поуэлса, Пьер-Жана Жува, Лоренса Даррелла, Мориса Дрюона, Скотта Фитцджеральда. Круг чтения Кристиана был диаметрально противоположным, и мы с ним жили словно на двух разных планетах, имея мало возможностей для общения.

Однажды Свева легла в больницу на одну несложную операцию. Я просидела целый день у нее в палате, в клинике «Бельведер». Поскольку на меня, стоило только высунуть нос на улицу, тут же набрасывались газетчики, я приняла меры предосторожности: надела на голову платок и нацепила на нос большие солнечные очки, чтобы проскочить по возможности незаметно.

Каково же было мое изумление и возмущение, когда наутро в теленовостях Эдгар Шнейдер заявил, что накануне мне сделали подтяжку в клинике «Бельведер». Я приехала туда утром, а уехала вечером, закутанная, неузнаваемая, в больших темных очках, скрывающих лицо.

Это было уже слишком!

Я чуть не задохнулась от ярости!

Этот тип просто ненормальный! Что за подлец, что за гнусный лгун!

Можно подумать, мне в мои тридцать семь лет могла понадобиться подтяжка!

Нервы у меня не выдержали, и я сорвалась.

Я возненавидела весь мир.

Кристиан на секунду удостаивал меня взглядом, а затем опять утыкался в газету. Он был в миллионе световых лет от меня. Как я могла жить с этим одноклеточным болваном! Я возненавидела и его тоже, мне опротивело все кругом!

Думаю, именно это происшествие укрепило во мне давно зревшее решение послать все к чертям. Мне нанесли рану, которая долго не заживала и продолжает болеть по сей день.

Пока я страдала, оскорбленная до глубины души, жизнь, к счастью, продолжалась!

У Вадима, которого я не видела лет сто, возник замысел, казавшийся ему гениальным! Он хотел изобразить Дон-Жуана в собственной, весьма оригинальной трактовке — в виде женщины, и предложил эту роль мне! Но от Вадима можно было ожидать всякого, и хорошего, и плохого, и я не знала, соглашаться ли мне.

С другой стороны, необходимо было пополнить мой банковский счет: я не глядя тратила значительные суммы на содержание жилья вне Парижа, на престижные автомобили, на моих пожилых дам, а квартира на бульваре Ланн с текущими расходами, ремонтом и всеми причиндалами обходилась безумно дорого. И я подписала контракт, из-за которого под конец моей карьеры, знавшей взлеты и падения, мне суждено было стать самой недооцененной из актрис, столкнуться с огромной неблагодарностью публики, боготворившей меня двадцать лет!