Игнасио Идальго де Сиснерос - Меняю курс

* * *

Прието постоянно снимал дом в приморском городе Аликанте, климат которого был ему очень полезен. Он использовал малейшую возможность съездить туда. Почти сразу же после нашей свадьбы Прието пригласил Кони и меня провести в Аликанте несколько дней с его дочерью Кончей.

Предложение было соблазнительным, тем более что от свадебного путешествия из-за неблестящего состояния наших финансов, расстроенных в связи с расходами по разводу, устройством квартиры и т. д., мы решили отказаться. Не заставляя себя упрашивать, мы приняли приглашение Прието. Несколько дней, проведенные в Аликанте в компании Кончи, которую Кони и я очень любили, превратились в замечательный свадебный подарок.

Вскоре к нам присоединился дон Инда, приехавший в Аликанте на служебном автомобиле. На следующий день он предложил нам пообедать в скромной харчевне, стоявшей на шоссе у Торревиэха по пути в Картахену. Прието заверил нас, что там подают самые лучшие в мире креветки, каких мы никогда не ели, к тому же очень вкусно приготовленные.

Недалеко от этого места находился аэродром Лос-Алькасерес. Его начальником был майор Рикардо Бургете, один из наиболее благожелательно относившихся к республике летчиков. Мне пришла идея отвезти туда Прието и познакомить с ним. Кроме того, там дон Инда смог бы увидеть настоящий республиканский военный центр.

Я всегда восхищался Лос-Алькасересом и любил часами плавать на спортивной яхте по заливу Мар-Менор, наслаждаясь бризом и солнцем. Иногда я с удовольствием летал на гидросамолете, вспоминая время, проведенное на Мар-Чика. [264]

С назначением Рикардо Бургете командиром этой базы, ее достоинства значительно возросли. Во-первых, Рикардо и его жена Маруха были очень приятными людьми, и между нами установились дружеские отношения. С другой стороны, Бургете удалось создать в Лос-Алькасересе атмосферу, все больше проникавшуюся республиканским духом. Личный состав любил и уважал своего командира. Немногочисленные офицеры, не симпатизировавшие республике, без всякого давления, сами постепенно уходили с базы.

Все свое время Бургете посвящал аэродрому. Здесь были прекрасно организованы учебные занятия. Большое внимание уделялось быту солдат. Для улучшения их питания при базе создали огород, сад, животноводческую ферму, ловили рыбу. Все это и совершаемые через каждые 15 дней полеты в Гибралтар за продуктами, которые продавались там по очень низким ценам, давало возможность отлично кормить солдат.

Но самая большая заслуга Бургете - ему удалось превратить аэродром Лос-Алькасерес в оплот республики. Когда началась гражданская война, личный состав базы мужественно встал на защиту республиканских завоеваний.

Приехав в Лос-Алькасерес, мы отправились к Рикардо на квартиру. Его беспокоила старая рана, и он лежал в постели. Рикардо очень обрадовался визиту Прието, и, как мы ни убеждали его не вставать, решил сам показать нам базу.

В связи с этим мне хочется рассказать об одном незначительном, но довольно любопытном эпизоде, который произошел при осмотре кухни. Этот случай пополнил запас забавных историй Прието.

Сержант, заведующий кухней, предложил Прието снять пробу с ужина, приготовленного для солдат. На подносе стояли аппетитно поджаренная рыба, мясное блюдо с гарниром, фрукты, четверть литра вина и кофе. Увидев столь обильную, красиво поданную еду, дон Инда подумал, что его хотят ввести в заблуждение, и, обратясь к сержанту, с некоторой иронией спросил, сколько денег ассигнуется на питание одного солдата. Когда ему назвали сумму - не помню какую, но очень незначительную, - министр счел это за шутку. Не желая давать повод для того, чтобы его считали глупцом, он полусерьезно-полушутя сказал: «А я думал, с тех пор как Христос приумножал количество хлебов и рыбы и превращал воду в вино, время чудес прошло. Я вижу, здесь с ним соревнуются весьма успешно. Приготовить солдату такой ужин за столь ничтожную сумму - это поистине чудо!» [265]

Позже Бургете рассказал, что сержант всегда старался хорошо накормить солдат. Сейчас же, видя, что министр считает себя обманутым, он впал в отчаяние и стал горячо объяснять, какими средствами творилось это чудо: рыба ничего не стоила, ее ловили матросы с катеров базы, обслуживавших гидросамолеты, овощи, фрукты, яйца доставлялись с огорода и фермы, а кофе, сахар и другие продукты покупались за четверть цены и переправлялись контрабандным путем из Гибралтара…

Услышав это, дон Инда притворно прикрыл себе уши и сказал ему: «Ради бога, не говорите мне о подобных вещах. Не забывайте, что, как министр финансов, я имею в своем распоряжении все средства бороться с контрабандой».

* * *

Как и до свадьбы, рано утром я отправлялся в Алькала и возвращался домой вечером. Кони работала вместе с Сенобией. Интересно было наблюдать, как политические изменения отражались и на составе покупателей магазина. Клиенты-аристократы исчезли. Постепенно их заменили представители средней буржуазии и люди либеральных взглядов.

Кони очень любила музыку. Обычно по воскресеньям мы с Хуаном Рамоном и Сенобией ходили на утренние концерты симфонического оркестра. Но основными нашими развлечениями были экскурсии в горы и туристские прогулки.

Через несколько недель после свадьбы мои взаимоотношения с Лули, дочерью Кони, стали нормальными и даже хорошими, то есть такими, как между отцом и дочерью. У нас никогда не возникало ни малейшего намека на неприязнь к друг другу. Я полюбил Лули, и она отвечала мне тем же, признавая за отца, чем явно была довольна.

Родители Кони настойчиво просили отпускать к ним Лули в конце недели. Кони согласилась. Это был единственный сохранившийся контакт с ее семьей. Отец Кони продолжал ежемесячно пересылать ассигнованную ей еще до нашей свадьбы сумму, но мы решили откладывать эти деньги в банк на имя Лули до ее совершеннолетия, когда она сама смогла бы распоряжаться полученными накоплениями.

В тот период я впервые увидел советские фильмы. Первый из них, мне кажется, был «Путевка в жизнь», история группы беспризорных детей 12-17 лет, появившихся в России после гражданской войны. Мы вышли из кинотеатра, потрясенные этой ужасной трагедией. Второй, «Броненосец «Потемкин», [266] взволновал нас еще больше. Не забуду, с каким вниманием публика следила за ходом действия картины. Мне кажется, у всех зрителей нервы были напряжены до предела. Помню разговоры и споры, возникшие среди наших знакомых по поводу этих фильмов. Впервые эти споры заставили меня серьезно задуматься над тем, что есть страна, где народная революция в корне изменила существовавший порядок вещей.