Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.

«Метнер отчасти – судьба; фантазия наших моральных игр воплощена книгоиздательством „Мусагет“; друг трудных часов жизни и оскорбитель ее светлейших моментов – и утешал, и нападал бескорыстным разбойником, ударяя по фикции снящегося ему „дракона“ на мне, введя в жизненный быт символы „Кольца нибелунгов“ Рихарда Вагнера и чувствуя себя в им созданном мифе убиваемым Вельзунгом… чувствуя себя бродягой по лесным трущобам Европы пятого века, а не туристом, пересекающим – Берлин, Дрезден, Цюрих, Москву, где он обитал, как древний германец в пещере, а не в домике Гнездниковского переулка; в поднятой пыли цивилизации видел он дым пожара Вальгаллы…

Ликом древнего мифа поглядывал он на нас.

…Мифом он оперировал, точно формулой, исчисляя события будущего и порою кое в чем предвидя их тонко; для него миф – и Берлин, и Москва, и угол Кузнецкого Моста, и Лейпцигерштрассе; отсюда его требовательность к друзьям и удесятеренная настороженность: мелочь жизни – симптом-де; в атомах воли бьет-де мировой импульс; людские дуэты и трио – молекулы-де химического сцепления в мелодиях мирового ритма… отсюда – его придирчивость к слову и к каждому жесту того, на ком сосредоточивал внимание он» (Андрей Белый. Начало века).

МЕЩЕРСКИЙ Владимир Петрович

Публицист, прозаик, издатель-редактор газеты «Гражданин» (1872–1877 издатель, 1883–1914 издатель и редактор). Романы «Один из наших Бисмарков» (СПб., 1874), «Тайны современного Петербурга» (т. 1–4, СПб., 1875–1876), «Граф Обезьянинов на новом месте» (т. 1–5, СПб., 1879), «Женщины из петербургского большого света» (т. 1–3, СПб., 1874–1879), «Лорд-апостол в большом петербургском свете» (СПб.; М., 1876), «Княгиня Лиза» (СПб., 1882), «Недоразумение» (СПб., 1885), «Курсистка» (т. 1–2, СПб., 1886–1887), «Один из наших Мольтке» (СПб., 1890), «Святоши большого света» (СПб., 1891), «Мужчины петербургского большого света» (СПб., 1897) и др. Мемуарная книга «Воспоминания» (ч. 1–3, СПб., 1897–1912). Внук Н. М. Карамзина.

«Чем приобрел он влияние в известных столичных кругах того времени и какими путями успел он внушить веру в это влияние далеко за пределами его непосредственного окружения, это представлялось и тогда, а тем более представляется и теперь трудно разрешимою загадкою.

Для многих не составляло тайны, что вдовствующая императрица открыто презирала Мещерского. Император Александр III в свое время просто удалил его от себя, а его взгляды были всегда законом для его сына, и только под самый конец жизни он как будто несколько примирился с ним, но не проявлял уже и тени того внимания к нему, какое он оказывал прежде, в ту пору, когда император Александр III был наследником престола, или в начале своего царствования. С восшествием на престол императора Николая II Мещерский как непосредственно, так и при помощи некоторых из лиц, стоявших в близких отношениях к его отцу, стал энергически добиваться возвращения себе былого доступа к Государю, зная прекрасно, насколько юный император благоговел перед памятью своего отца. Его еженедельник „Гражданин“ как-то разом оживился после временного потускнения. На его столбцах, в особенности после 1905 г., все чаще и чаще стали появляться статьи, посвященные разработке в кратких заметках вопроса о существе русского самодержавия, о его отличии от монархизма на Западе, о необходимости сохранения во всей неприкосновенности всех принципов прежней, исключительно одной России свойственной, „исконной царской власти“, исчерпывающей все свои силы в любви и преданности ей всего народа, как единственного носителя внедрившейся в него веры в то, что все величие его родины создано только царской властью.

Во всех его статьях на эту тему неизменно повторялось, что одна царская власть радеет о благе народном. На единении царя с народом покоится все благополучие России. Все, что разрывает это единение, все, что взаимно удаляет друг от друга эти две единственно созидательные силы, должно быть пресечено в корне, ибо это создает самое вредное „средостение“ и ведет коренные силы благополучия страны – к разрушению.

Эта тема становится, так сказать, коренным лозунгом политического верования „Гражданина“, в особенности в смутные годы 1905–1906. Смотря по особенностям переживаемого времени, она или усиливается, или ослабляется, но не сходит со столбцов еженедельника и держит внимание его читателей постоянно прикованным к этому символу веры. Во всяком случае, со столбцов газеты не сходит одновременно с тем и тема, что самым ярким выразителем этих истинно русских начал является император Александр III. Его царствование дало именно России спокойствие после смуты и все то величие, которого она достигла только верностью указанным лозунгам.

Та же тема избирается в особенности в качестве руководящего мерила для оценки отдельных государственных людей, которых волна меняющихся событий выдвигает на вершину приближения к Государю, становит в первые ряды правительственной лестницы или приближает к центрам влияния на ход событий.

Одни считаются отвечающими провозглашенному символу и потому их следует всячески возвеличивать. Другие, наоборот, признаются этим органом печати не вполне ему отвечающими и требуют еще особой проверки и наблюдения за их действиями, ранее нежели им может быть оказано доверие. Третьи, наконец, хотя и достигли уже власти или даже признаются достойными еe, оказываются, однако, на самом деле склонными отойти от прямого пути, и их следует поэтому остерегаться или даже есть основание признать, что они не оправдали оказанного им доверия и наступила пора заменить их другими, более надежными людьми.

Все суждения этого рода всегда сопровождались открытой квалификацией отдельных лиц, и с полной бесцеремонностью идет как бы биржевая котировка высшего правительственного персонала.

Следя за сменой событий нашей внутренней жизни по страницам „Гражданина“, можно воспроизвести весь калейдоскоп сменяющихся „фаворитов“ и „развенчанных“ людей и можно заметить в некоторые наиболее острые моменты известное соответствие фактических перемен в судьбе этих людей с суждениями о них „Гражданина“.

Отсюда как-то невольно, мало-помалу, возникает впечатление о влиянии газеты, о доступности для нее, по крайней мере, достоверных сведений из центров действительного осведомления. Такое впечатление, в свою очередь, ведет в известных кругах к возникновению желания сблизиться с тем, кто так умело угадывает события, а может быть, даже косвенно располагает возможностью направлять их. Отсюда – только один шаг до стремления людей приблизиться к этому очагу, до желания пользоваться им в своих личных интересах, до готовности идти по пути его советов и указаний.