Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Через несколько месяцев после приезда в Англию Мура сумела растопить сердце Кони. У них начался роман, которому было суждено продлиться пятнадцать лет. Он был обаятельным человеком, вызывавшим симпатию и восхищение[654]. Когда Мура рассказывала о себе одному другу много лет спустя, она сказала: «Горького и Уэллса я любила. К Константину я испытывала физическую страсть, которую он удовлетворял»[655]. Его дочь Натали, которая знала об этом романе из семейных сплетен, росла, ненавидя Муру[656]. Когда ее в возрасте двенадцати лет в 1935 г. привезли на каникулы в Каллиярв, ее сильно раздражало общение с Мурой, и она возненавидела всю ее семью. И хотя она сочла Таню красивой, ей сильно не понравился Павел, а в Кире девочка увидела «религиозную маньячку, ежедневно ходившую на обедни, со странностями в голове»[657].

Разветвленная семья Бенкендорф, с которой Мура и без того была в натянутых отношениях, еще больше охладела к ней из-за этого романа. Константин тратил на Муру деньги – покупал ей драгоценности, водил в театр и на балет. Натали считала своего отца смелым, но морально слабым человеком и полагала, что Мура «его проглотила»[658]. Мура даже имела наглость приехать с Уэллсом в Клейдон навестить Кони. Только женщина таких моральных устоев, как Мура, осмелилась бы привезти одного любовника к другому на выходные[659].

В жизни Муры было много любовников. Горький в Сорренто, который все еще колебался, бросать ли свою любимую Италию и уезжать ли на родину навсегда, Константин – источник страсти и интриги, и Уэллс, которого она держала в неведении, и он думал, что у нее единственный. Уэллс считал, что Мура «не лихорадочно похотливая женщина, как Одетта», и может спать только с мужчиной, которого любит[660]. Это было правдой, но, как и ум Муры, Уэллс недооценивал ее способность любить мужчин.

На протяжении всего этого времени нить, которая связывала ее с Локартом, по-прежнему оставалась крепкой. И между ними существовала потаенная правда: будь это только возможно, она хотела не расставаться с ним, исключив все и всех остальных в мире.

Жизнь Локарта была полной неразберихой. Он по-прежнему вел свою колонку сплетен, по-прежнему был в долгах и мучился в своем развалившемся браке. Мура хотела помочь ему. Она пыталась внушить ему, что нужно взять себя в руки, разобраться с долгами и писать что-нибудь существенное. «Это женщина большого ума и великодушия», – записал он в своем дневнике в начале 1931 г.[661] Локарт знал, как с ним стало трудно и какого напряжения это стоило для женщины, которая все еще слишком любила его. Однажды она сказала ему, что он «немного сильный, но недостаточно силен, немного умный, но недостаточно умен, и немного слабый, но недостаточно слаб»[662]. Теперь убеждала его «перестать портить себе жизнь» и воспользоваться возможностями, которые открывались перед ним. «Ты должен иметь время, чтобы писать, и должен бороться со своими физическими проблемами… Почему ты меня не слушаешь?»[663] Время от времени они встречались и снова разжигали старое пламя, а иногда – очевидно, когда она сильно пила или доводила себя до страсти, – она писала ему бурные письма неровным почерком: «Мой милый, ты должен знать, как сильно я тебя люблю… вся моя любовь – тебе» – и клялась, что ее любовь ничуть не уменьшилась с 1918 г.[664]

В 1931 г. Горький почувствовал себя достаточно здоровым, чтобы снова приехать в Москву. Мура занялась продажей его коллекции нефритовых статуэток, чтобы увеличить доход в Европе, но ее расстроило, что она получила лишь половину той суммы, какую хотела бы получить за нее[665]. На Рождество 1931 г. состоялась помолвка Киры. Ее женихом был Хью Клегг – врач и редактор «Британского медицинского журнала». Бракосочетание состоялось в русской православной церкви в Лондоне на следующий год[666].

К 1932 г. Локарт совершил хороший рывок в написании своих воспоминаний, основанных на его дипломатической карьере и шпионской деятельности. Желая, чтобы книга вышла надлежащего качества, а также стремясь контролировать то, что он в ней написал, Мура проявила к ней большой интерес и обратила на нее свой опытный редакторский глаз. В марте во время угнетающе скучного пребывания в Каллиярве («этой маленькой хижине»), в ответ на какое-то замечание Локарта, что все пропало, она мимоходом упомянула в письме, что «Р» не умер, как сказал наш друг»[667]. Еще один таинственный «Р». Это был явно другой «Р», не тот, который бесил Горького.

Почти наверняка Мура имела в виду Сиднея Рейли – агента SIS и бывшего сообщника Локарта в заговоре латышских стрелков. Рейли исчез во время выполнения своего задания в России в 1925 г. Предполагали, что он мертв – застрелен вскоре после перехода границы. Позднее выяснится, что Эрнст Бойс из SIS, который якобы был советским двойным агентом, намеренно отправил его в ловушку. Некоторые будут считать, что смерть Рейли была инсценирована, а агент украинского происхождения на самом деле перешел в лагерь противника[668]. Если это было правдой и если Мура знала об этом, то она, вероятно, была глубоко вовлечена в шпионаж, как и утверждали ее обвинители.

Это была правдоподобная идея. Рейли всегда был решительно настроен против большевиков, но в конце 1918 г. Локарт, который только-только вернулся из России, получил от него письмо. На этот раз Рейли остановился в лондонской гостинице «Савой» накануне возвращения в Россию с Джорджем Хиллом. В своем письме, которое держалось в секрете еще долго после смерти Локарта, Рейли писал, что большевизм «непременно в процессе развития завоюет мир… и ничто – меньше всего все ожесточенные реакционные силы – не может остановить эту нарастающую волну». Он высказал свое мнение, что «столь осуждаемые и плохо понимаемые «Советы», которые являются внешним выражением большевизма в приложении к практическому управлению страной, это ближайший известный мне подход к настоящей демократии, основанной на истинной социальной справедливости». Более того, он полагал, что «им, возможно, суждено привести мир к высочайшему идеалу управления государством – интернационализму»[669].

Рейли хорошо знал Локарта и, несомненно, был в курсе его симпатий к социализму, его недовольства английской интервенцией и, возможно, подозревал, что Локарт рассматривал возможность остаться в России ради Муры. Он вполне мог быть перебежчиком. Если Мура действительно сказала Локарту, что смерть Рейли была инсценировкой, то это было необычайным безрассудством или смелым доверием. Если и было что-то, чему Мура так и не научилась сопротивляться, то это побуждение дать людям понять, что она держит руку на пульсе того, что находится за пределами их знания.