Эрвин Ставинский - Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица
И вот он идет с ней рядом, молча посматривает на ее тонкий профиль, мучительно ощущая годовую пропасть, через которую придется перекидывать мостик; ему столько надо сказать ей, но сейчас еще не время, он скажет все после. Мария сосредоточенно изучала кончики пальцев и прислушивалась к напряженной тишине, возникшей между ними: это было не прежнее дружеское молчание, и у нее сделалось неспокойно на душе. Что произошло? Почему он так озабочен? И… зачем он приехал? Ее сердце учащенно билось, но выражение лица оставалось неизменным и не выдавало нахлынувших на нее мыслей и чувств, не могла же она начать первой, ведь он не сказал пока ничего определенного. А Александр, видя ее смущение, чувствовал себя все более неуверенно…
Из состояния глубокой задумчивости Короткова вывел шум. Компания за соседним столом поднялась и в добром подпитии двинулись по проходу к выходу из вагона-ресторана.
Коротков попытался вновь вернуться к прежним воспоминаниям, но состояние сладкого полузабытья прошло, мысли понеслись скачками, вырывая из глубин памяти лишь отдельные фрагменты прошлой жизни…
В Крыму они провели необыкновенно счастливый месяц, а по возвращении собрались и, как это принято у нелегалов, выехали порознь, чтобы потом встретиться и объявить о своей женитьбе в Париже. Они поселились в аристократическом районе на улице Жорж Санд, а спустя год, в тридцать пятом, у них родилась дочь София.
Более года Короткову пришлось работать в Париже одному, а затем он был переведен в Берлин, на работу в торговое представительство, на должность представителя наркомата тяжелого машиностроения, и с этого времени стал оперативным работником легальной резидентуры. Проживали они с Марией и дочерью в двухкомнатной квартире на Гайзенбергштрассе.
Перед отъездом в Берлин он встречался с начальником Иностранного отдела Слуцким, от которого узнал, что он зачислен в группу особо секретных проверенных сотрудников, которые могут привлекаться для выполнения так называемых «литерных дел», или, попросту говоря ликвидации врагов народа. Инструктируя его перед отъездом, Слуцкий предупредил, чтобы в Германии он держался осторожно, в торгпредстве вел себя конспиративно, избегал общения с другими сотрудниками ИНО и всегда был готов к срочному вызову «на дело».
Действительно, в декабре 1937 года Крита, таков был его новый оперативный псевдоним, отправили в Париж. Мария было забеспокоилась, но он оставался невозмутимым. Обычная служебная командировка.
По прибытии на место ему объяснили, что предстоит операция по ликвидации предателя, бывшего сотрудника ОГПУ Агабекова. Общей организацией «литера» в Москве занимался Сергей Шпигельглас, заместитель начальника ИНО. На Короткова возлагалась ответственность за общее проведение «литера» на месте. Действовать предстояло совместно с бывшим турецким офицером.
Потянулись бесконечные дни ожидания и отчаянной тоски от безделья. Никак не могли заманить Агабекова на конспиративную квартиру. Наконец сигнал был получен. Вечером Коротков оплатил гостиницу, встретился в обусловленном месте с боевиком-турком.
Дверь им открыл агент, впустил их и сразу же покинул квартиру. Агабеков оказался маленьким невзрачным армянином с огромными глазами на изможденном лице. Увидев появившихся в комнате незнакомых людей, он стал медленно подыматься, но дальнейшее все произошло столь быстро, что он не успел ничего осознать. Турок сделал по направлению к нему большой шаг и снизу вверх нанес неуловимый сильный удар ножом…
Потом они уложили труп в чемодан, убрали квартиру, смыли все свои следы и глубокой ночью выбросили чемодан в Сену.
На следующий день Коротков вернулся в Берлин, где продолжил работу с талантливым немецким ученым Хансом Хайнрихом Кумеровым, получая от него важную научно-техническую информацию. Мария полагала резидентуре в организации связи с Брайтенбахом. Одно время Александр сопровождал жену во время приема материалов от посредника, но он не знал тогда, что головным в этой цепочке является агент Брайтенбах.
В конце июня 1938 года Короткову пришлось свернуть всю работу в Берлине и вновь выехать в Париж. На этот раз с тем же бывшим турецким офицером им предстояло ликвидировать секретаря создаваемого Троцким Четвертого интернационала Рудольфа Клемента. Деятельное участие в операции принял агент советской разведки Александр Таубман. Именно он смог уговорить Клемента поужинать с друзьями на своей квартире на бульваре Сен-Мишель, где уже находились турок и Коротков… Тело Клемента было обнаружено и опознано полицией спустя некоторое время, но Короткова к тому моменту в Париже уже не было.
В конце тридцать восьмого бразды правления в НКВД официально взял в свои руки Лаврентий Берия. Его выдвиженец Деканозов возглавил Иностранный отдел.
На следующей день Берия собрал весь отдел, представил Деканозова и, зловеще поблескивая стеклами пенсне, объявил суровым тоном о создании специальной комиссии по проверке всех оперативных работников. Комиссии предстояло выяснить, как в Иностранном отделе разоблачаются изменники и авантюристы, обманывающие Центральный комитет партии. Все начальники отделений снимались со своих должностей, на их место назначались молодые проверенные выдвиженцы из партийных рядов – Фитин, Гаранин, Леоненко, Лягин.
Не откладывая дело в долгий ящик Берия тут же начал проверку.
– Зарубин! – слова его раздавались в тишине, словно щелчки бича.
Василий Михайлович недавно вернулся с Лизой из Америки и еще не получил назначения.
– Расскажи, – потребовал Берия, – как тебя завербовала немецкая разведка? Как ты предавал Родину?
Зарубин побледнел, ладони непроизвольно сжались в кулаки, но он сумел взять себя в руки.
– Я никого никогда не предавал, а всегда честно выполнял поручения партии и руководства! – голос от волнения дрожал, но внешне он держался с достоинством и говорил негромко, но достаточно отчетливо, не мигая глядя прямо в зрачки Берии. Тот не выдержал и отвел взгляд.
– Садись! Разберемся в твоем деле, – бросил нарком.
Аналогичным образом Берия начал «беседовать» с другими сотрудниками. «Только не сорваться и не наговорить лишнего», – думал Александр, и волнение его усиливалось по мере приближения его очереди. Словно издалека донеслась до него фамилия «Коротков» и, подымаясь, он про себя решил: «Буду отвечать, как Зарубин».
– Ну, теперь ты расскажи, как тебя вербовала французская и германская разведка, – спросил Берия, но уже без прежнего энтузиазма.
– Никто меня не вербовал, я всегда честно выполнял указания руководства, – четко проговорил Александр и замолчал.
