Микола Садкович - Человек в тумане

- Нет, - тихо отвечает Генька.

- Ты прошел без пароль, хорошо. Ты знаешь, где можно, где нет мина, нет аванпост. Где батареи и сколько?

- Нигде... Не скажу!

- Хорошо, ты боишься твой братишка, он ничего не узнает...

- И ты, ты... - перебивает Генька, глядя прямо в глаза офицеру, - ты тоже ничего не узнаешь!

- Мальчик, ты хочешь смерть? - отшатывается долговязый. Янка слышит, как офицер взвизгивает, и видит, что Генька падает от удара на землю.

Янка хочет броситься к другу, но солдат хватает его за руку, удерживая на месте. Генька пытается встать, но долговязый бьет его ногой, и Генька отлетает в сторону унтера. Тот тоже бьет. Тогда Янка впивается зубами в руку солдата и, вырвавшись, бежит к Геньке.

Офицер и унтер нагнулись над Генькой: Генька лежит, обхватив руками вихрастую голову. На его худую, голую спину сыплются удары сапог, кулаков. Янка сильно толкает долговязого и, падая, закрывает собой друга.

В это время слышится окрик:

- Хальт!

Возле тяжело дышащего, улыбающегося долговязого стоит другой офицер в форме СС. Он смотрит вниз. На сырой, весенней земле вздрагивают тела мальчиков, словно их все еще топчут солдатские сапоги. Приподняв Генькину голову, Янка прижимает ее к своей груди и, оглядываясь то на одного, то на другого офицера, захлебываясь слезами, просит:

- Не надо, не надо... я скажу...

- Молчи, - тихо хрипит Генька, высвобождаясь от Янки, - не смей... - у него нет сил подняться.

- Генечка... они же тебя... - рыдает Янка.

- Молчи, я сам... - кричит Генька.

Эсэсовец делает знак, и солдаты помогают Геньке встать на ноги, но Янка, вцепившись в друга, мешает им. Он снова кричит:

- Не надо!

Тогда долговязый отрывает его руки от Геньки и говорит:

- Успокойся, господин капитан вас помиловал.

Янка не может сдержать рыдание. Его уводят в сторону от Геньки, почти уносят.

Словно все затянуло каким-то мутно-желтым туманом. Все плывет, как во сне, бесшумно, неуловимо. Только где-то в глухом уголке сознания вертится ущербленная пластинка под острой иглой:

- Молчи... я сам... я сам... молчи... я сам... я сам...

И так весь долгий день, до темноты.

Лежа на холодном полу глубокого погреба, Генька думал о жизни и смерти.

Жизнь в партизанском краю приучила его по-разному ценить смерть человека. Было немало примеров, когда смерть становилась рождением героя. Уже доходили легенды о девушке из Подмосковья, о летчике с пылающим сердцем, бросившемся на вражеский эшелон, и двадцати шести не отступивших гвардейцах...

Видел Генька и жалких предателей, умолявших о пощаде...

С трудом поднявшись по земляным ступеням, Генька постучал в дощатую дверь погреба.

- Я покажу, как пройти, - сказал он долговязому офицеру, - только вы не троньте того мальчика, Янку.

- Гут! - улыбнулся долговязый. - Если ты забываешь или ошибался, мы расстреляем тебя и твой братишка. Хорошо?

- Хорошо, - ответил Генька.

Ночью полыхнули громовые зарницы. Немцы готовили переправу километрах в двух ниже по течению. Прикрывая десант, тяжелые пушки озаряли неспокойное небо и черную воду реки.

Ветер разносил по полям эхо залпов, длинные пулеметные строчки. Левый берег, ощетинившись заграждениями, яростно отбивался, сбивая смельчаков с песчаных отмелей. С надрывным воем падали из-за туч и снова взмывали к небу аэропланы. Вода глухо вскипала, разбрасывая серебристо-белые тела оглушенных рыб. Переправа захлебывалась в огне и мутных фонтанах донного ила.

Еще никто не мог угадать, чем окончится бой. Но Генька почувствовал, что фрицы встревожены. Когда его привезли в крытой брезентом машине к знакомому месту, туда, где река дважды огибает группу холмов-косогоров, он увидел немецких солдат, присевших у лозняка, какие-то широкие, плоские, темные ящики. Нет, не ящики, а как будто плоты или огромные лодки. Матово поблескивали стволы минометов. Одни солдаты сидели не двигаясь, втянув головы так, что края касок упирались в плечи, другие - пригнувшись, суетились, разматывая провода с больших катушек. Офицеры шипели:

- Шнеллер... шнеллер... шнель...

Геньку повели к воде и втолкнули в лодку, полную молчаливых темных солдат. Он сел на мокрое дно. Лодка отошла от берега, ветер ударил о борт, закачал. В небе вспыхивали широкие молнии, за дальним поворотом густо и отрывисто громыхало. Было похоже и не похоже на грозу.

Генька оглянулся. С кормы разматывали уходящий в воду тонкий металлический трос. Позади шла еще одна лодка. Солдат почти не было видно, только их быстрые руки взмахивали короткими, как шанцовые лопатки, веслами.

Генька понял, что немцы хотят навести здесь вторую переправу и выйти в тыл защищающим берег. Это не испугало его, а даже как будто обрадовало. Он хорошо знал берег реки, знал расположение минных полей. Он покажет... Он приведет их. Пусть закрепляют свой трос, гонят понтоны, а он... Жалко только, что никто не поймет, как это случилось. Подумают - фрицы сами напоролись на мины. И еще жалко Янку... Теперь его убьют... Наверное, сразу после того, как... Геньке вдруг стало жарко. Выступил пот. Он хотел вытереть лоб, но рука не поднялась, странно обессилилось тело. "Держись, Генька, держись! Осталось недолго... Янка и сам пошел бы на это. Он слабый, но он пошел бы. Это все равно как мы оба, вместе пошли... Где сейчас Янка?.. А может быть, он как-то спасется?.."

Лодка зашуршала по песчаному дну и остановилась в нескольких шагах от берега. Унтер подтолкнул Геньку. Он сошел в воду, за ним выпрыгнули солдаты. Странно, Генька шел по мелкой воде, как по гладкой летней дороге, не чувствуя ни холода, ни страха перед тем, что было у него впереди. Мысли его, цепляясь одна за другую, искали выход для друга... Когда начнется бой по всему берегу, о Янке могут просто забыть, и он успеет скрыться... Могут убить долговязого, убьют раньше, чем он успеет выполнить свое обещание... Или наши подоспеют... Только бы Янка не растерялся в последнюю минуту... в последнюю минуту...

Геннадий уже вышел на берег. Шел по песку, направляясь в лощину у косогора. За ним шли солдаты, тянули металлический трос.

За крутым поворотом реки гремела канонада, выл ветер боя и вдруг... вспыхнуло, осветилось далекое небо. Над рекой повисла ракета. На мгновение все вокруг затихло... и в это мгновение солдаты упали, прижавшись к мокрому песку. Геннадий оглянулся и увидел на реке вторую лодку. На лодке - Янка... "Значит, они его взяли с собой..." Янка поднялся и машет рукой и кричит. Кто-то пытается зажать ему рот, лодка шатается и разворачивается по течению. Тогда Геннадий решает: "Теперь все... надо быстрей, быстрей..." Громко, требовательно он кричит лежащим солдатам:

- Шнель! Шнель! - и бежит к лощине. Перепрыгивает через корягу... вот уже близко опаленные вербы... бугорки песка и прошлогодних листьев. Позади немецкие автоматчики, они хотят закрепить трос на этом берегу, на нашем берегу... - Шнель! Шнель! - Геннадию кажется, что он слышит крик Янки: