Владимир Байков - Как выживали в «лихие девяностые»

И тут мне пришла в голову идея: а почему бы их у нас обучать не на русском, а на английском или французском языках? Ведь у нас полно преподавателей, имеющих опыт работы за рубежом. Вернувшись в Ленинград, я все это тщательно обдумал, составил план и направил все бумаги в мэрию Петербурга. Через пару дней мне позвонили оттуда и предложили зайти для беседы. Я приоделся и пошел в Смольный. Принял меня заместитель Собчака по науке и образованию. Очень интеллигентный мужчина, к тому же свободно говорящий по-французски. Идея эта ему в высшей степени показалась привлекательной. Вопрос упирался только в финансирование. Денег у них, как всегда, не было.

Через пару месяцев мы встретились снова. Он обсудил мое предложение с ректорами ряда петербургских вузов. Им это не показалось столь интересным. Особенно их смутило предложение оплаты преподавателям в зависимости от объема и квалификации их труда. Они сослались на существующую сетку тарифов зарплаты. Тогда я предложил ему создать автономный университет на базе освободившихся к тому времени массы дворцовых помещений, из которых выехали распущенные райкомы-горкомы партии. Но вскоре  все дело потонуло в  массе согласований, увиливаний и уверток разного рода и масштаба.

А через два года я поехал преподавать на английском языке в Пражский университет, где эта идея для иностранных студентов и аспирантов была реализована с 1993 года. Идеи витают в воздухе!

Но самое интересное — это то, что в феврале 2009  года я был в Праге и посетил этот университет, Так вот там вместо двух групп студентов, которые были в то время, когда я там преподавал,  теперь уже на  двух  факультетах  ведется преподавание на английском языке для иностранных студентов — от первого до последнего курса.  И университет на  этом неплохо зарабатывает, и преподаватели получают приличные зарплаты.

* * *

В Пражском университете я проработал год. По условиям контракта я должен был приехать без семьи. Да и куда я должен бы был девать здесь детей школьного возраста? Русских школ там не было. Учить им здесь чешский язык, а потом снова возвращаться в Россию и продолжать обучение на русском?

Меня поселили в скромный одноместный  гостиничный номер невдалеке от Вацлавской площади. В соседнем номере жил доцент из Сиднея, преподававший в нашем же  университете и приехавший  также на год по приглашению. Мы с ним вскоре подружились. А напротив жила группа молодых преподавательниц из Лондона. Настолько молодых, что к ним  на выходные нередко приезжали родители.  Почти каждый вечер у нас на огромной кухне были чаепития. Каждый приносил что-нибудь к столу, и беседы длились до часа, а то и до двух ночи. Тема России в те годы  с ее perestroika и glasnost  была очень популярна. Кроме того, я сообразил взять туда альбомы и слайды Питера и нередко рассказывал им о  нашем городе. Они тоже в долгу не оставались.

Но, пожалуй, самым приятным в Праге было то, что студенты, здороваясь со мной, говорили: “Good Morning, sir!”, а вопросы на лекции задавали так: “May I a question, sir?” У нас ведь чаще к преподавателям обращаются по-иному: “Ой, а на экзаменах конспектами можно будет пользоваться?” или “Ой, а когда вас на кафедре можно поймать?”

Когда ко мне в Прагу на пару неделек заехал брат, который последний раз был там в 1975 году, он был поражен тем, что если в те годы немецкий язык был там знаком многим и он  на нем везде мог изъясниться, то в 90-х годах немецкий язык был начисто вытеснен  английским. Немецкий знали только пожилые пражане. Что же касается английского, то тогда не было даже  нужды  начинать с вопроса: “Speak English?” А можно было прямо обращаться с любым вопросом по-английски и в магазине, и в кафе, и на улице. Отвечали процентов девяносто.

Для сравнения скажу, что сейчас, в 2009 году, почти все пражане снова стали понимать русский. Хотя бы потому, что нынче там много работает наших соотечественников.

Вернувшись из Праги в Питер, я поначалу снова начал было деятельность по организации преподавания студентам-иностранцам на их же языке, ссылаясь теперь уже на пражский опыт. Мол, прецедент уже есть! Но в это время у начальственных лиц, могущих решить данный вопрос, появилась масса других, гораздо более легких способов зарабатывания денег, и от меня просто отмахнулись.

* * *

Когда время от времени мы встречаемся с одноклассниками, мне задают вопрос:

—  А ты что сейчас делаешь?

Я отвечаю:

— Книги пишу.

— Детективы? — тут же все оживляются.

— Нет, я пишу книги, которые никто никогда не читает. По крайней мере, от начала до конца.

— ???

— Очень просто. Это словари. Их же раскрывают, пробегают глазами несколько строчек и тут же ставят обратно на полку.

Но прежде чем дойти до написания словарей, я прошел очень длинный путь. Ряд этапов этого пути я описал в предыдущих разделах. А теперь вернусь к рассказу о том, как я готовился к походу в Смольный.

 Чтобы не идти с пустыми руками   к руководству города с идеей преподавания на иностранном языке для зарубежных студентов,  я набрал немаленькую базу данных по Петербургу по преподавателям, готовым это делать. С этой целью я раскрыл справочник вузов Петербурга и стал искать те из них, где выпускались местные многотиражки: “За кадры верфям”, “Технолог”, “Электрик”...  Звонил туда и спрашивал, можно ли дать объявление о приглашении на работу преподавателей. В большинстве случаев мне отвечали:

— Любые объявления, кроме обмена квартир и приглашения девушек для стриптиз-клубов.

— А можно я просто текст по телефону начитаю?

— Нет, приезжайте с паспортом, и нужна ваша подпись.

Я объехал так два десятка вузов. Объявления везде приняли.  А еще в десяток вузов  объявление дали по моей просьбе приятели.

Еще двоих моих коллег по работе я к этому делу подключил. Из тех, кто за рубежом преподавал. И начались звонки. Набрали мы около сорока человек. Устроили общее собрание. Вечером в вузе обычно полно свободных аудиторий. Всем идея понравилась.

Вот только после этого я и пошел в Смольный. И там этот вопрос сразу возник: “А есть ли у вас уже такие преподаватели?”  И когда я отвечал, что есть, то тем самым становилось ясно, что мы работу уже начали.

* * *

После того, как я встретился второй раз с городским руководством и от меня, прямо говоря, отмахнулись, а людей для проведения широкого круга занятий на английском языке нам с ребятами удалось собрать достаточно, мы сильно призадумались. Мои компаньоны, оба, кстати, тоже Володи, оба профессора и оба, естественно, нищих, но при этом люди с идеями, подсказали мне: а что если замах сделать чуть менее масштабным — не студенты, а школьники, и не “ихние”, а наши. Но вот где проводить такие занятия?