Игорь Кио - Иллюзии без иллюзий

Мать и Анель Алексеевна, на мой взгляд, чем-то были похожи. Обе с безукоризненным чутьем ко всему по-настоящему красивому, обе элегантные, обе понимавшие движение моды. И конечно, дамы в самом высоком, эстетическом смысле этого слова…

Отец, как я уже говорил, был фанатом своей профессии — и мог стать жертвой зацикленности, зашоренности на главном деле.

Мать это чувствовала — и неназойливо, не задевая мужского самолюбия, но постоянно расширяла круг его интересов. Она умела уговорить отца пойти на театральную премьеру, о которой много говорили, покупала билеты на концерты выдающихся исполнителей, устраивала так, что Эмиль Теодорович чаще появлялся «в свете» — то есть общался с теми, кто будоражил его фантазию, любопытство, просто развлекал, отвлекал, что тоже бывает полезно артисту. Но в первую очередь мать, по-моему, сама действовала на него облагораживающе. Советовала прочесть книги, которые сама уже прочла, предполагая, что их обсуждение в семейном кругу откроет мужу какие-то неожиданные перспективы и в деле, которое поглощает его постоянно.

Воспитание сына отец тоже полностью перепоручил жене. Теперь-то я точно знаю, что на мое мироощущение, мировоззрение никто столь сильно не повлиял, как мама.

Она научила меня тому, что без хорошей книги жизнь не представляет интереса. Не стану утверждать, что при выборе чтения я бываю до такой же степени строг, как она. Но без чтения жизнь мою не вообразишь.

Мать приобщила меня к театру. Ей же я обязан восприятием кинематографа. При том, что никто никогда на меня не давил. И я всегда считал, что живу независимо, руководствуясь собственным выбором и желаниями. Это заставляет меня лишний раз поблагодарить маму за бесконечную тактичность ее незаметных уроков.

Когда Евгения Васильевна Смирнова выходила замуж за отца и начинала с ним работать, она была красива, грациозна, профессионально танцевала — и, занятая в центральных трюках, само собою, превратилась в ассистентку-приму.

Но время беспощадно шло — и возраст диктовал актрисе из окружения строгого Кио свои ограничения. В программу подбирались новые, молодые девушки. Молодость — обстоятельство чрезвычайно важное для успеха номеров Кио. И у мамы хватило мужества, чтобы увидеть себя в зеркале, и ума, чтобы отойти в тень незамедлительно, никогда не пользуясь тем, что она жена хозяина дела, и не настаивая, что ее присутствие по-прежнему необходимо в больших дозах.

…Брат Эмиль старше меня на шесть лет. Если быть совсем точным, как любит он, — на пять с половиной.

Очень многие говорят, что мы внешне совсем не похожи.

Наверное.

Его мать — Коша Александровна Борукаева — ослепительно красивая женщина. Я сужу об этом по фотографиям тех лет, когда она блистала на манеже в качестве ассистентки моего отца.

Она — осетинка. Кровь, насколько я понимаю, сильная — и Эмиль другой, чем я.

По-моему, не только внешне.

Отец любил сыновей одинаково. Но хотел, чтобы мы развивались в разных направлениях.

Со мной изначально было все ясно. Я никогда в детстве не мечтал, что стану, допустим, летчиком или шофером. Твердо знал, что буду заниматься только отцовским делом. С малолетства выходил на манеж наряженный лилипутом, приобщался к папиной профессии.

А относительно Эмиля у отца был совершенно другой замысел.

Ему хотелось, чтобы старший сын (хотя бы один сын) занялся созидательной, общественно полезной деятельностью. Занялся чем-то серьезным, основательным — наукой, инженерией. И он настоял, чтобы Эмиль после школы непременно поступил в институт.

Мы с Эмилем жили вместе на Ленинском проспекте, вместе провели детство. Я ведь, между прочим, не мотался с цирком по разным городам и не учился в разных школах, как дети артистов. Я первые 8 классов проучился в одной — 16-й — школе на Большой Калужской.

Вкусы у нас с Эмилем тоже всегда были разные. Я, например, безумно увлекался футболом, а Эмиль, который ростом повыше, неплохо играл в баскетбол за сборную школы.

Эмиль по настоянию отца поступил в Московский инженерно-строительный институт. И закончил его, насколько я понимаю, успешно. В Рязани теперь есть театральная площадь, созданная по проекту выпускника МИСИ Эмиля Кио.

Нас с братом часто путают, и когда я был в Рязани, мне радостно сообщили, что когда по городу идет экскурсия, то как главную достопримечательность показывают площадь, к созданию которой приложена рука известного артиста Кио. И мне в пору было раскланяться за вклад, внесенный Эмилем в эту область. Согласитесь, что не каждый артист может похвастаться тем, что где-то есть целая площадь, образовавшаяся по его задумке…

Рискну утверждать, что на приобщение Эмиля к отцовской профессии в первую очередь повлияли женщины. В отличие от Эмиля Теодоровича (да и меня, продолжаю надеяться), брат подобному влиянию весьма подвержен.

Его первая любимая девушка Генриетта Белякова происходила из потомственной цирковой семьи. И сама работала с дрессированными собачками. Но потом закончила факультет журналистики и стала работать ответственным секретарем в журнале «Эстрада и цирк». Генриетта быстро сообразила, что Эмилю работать с фамилией Кио скромно оплачиваемым инженером смешно и глупо…

Когда Эмиль, еще не завершивший учебу в своем институте, сообщил отцу, что хотел бы заняться его делом, Эмиль Теодорович не стал возражать. Но сначала определил его в эстрадную студию к замечательному педагогу и режиссеру Леониду Семеновичу Маслюкову. Был определенный смысл сделать программу на эстраде, чтобы не повторять в цирке одного и того же. Но из этого почему-то ничего не получилось — и отец забрал Эмиля к себе.

Некоторое время мы работали вместе.

Отец уже плохо себя чувствовал — мучила эмфизема легких, ему тяжело было вести всю программу. Он обращался к публике: «Разрешите мне представить вам моих сыновей Эмиля и Игоря». И мы неожиданно появлялись из-за ширмы. И работали бо́льшую часть программы. Только несколько центральных трюков отец исполнял сам.

Еще при жизни отца Эмиль начал работать над созданием своего аттракциона. Поначалу он в основном дублировал отцовскую программу. Помогал ему, конечно же, Арнольд. Работал с ним и Фрадкис, который сорок лет был нашим администратором, — о Фрадкисе я обязательно расскажу отдельно. Он несомненно заслуживает отдельного рассказа.

Когда Эмиль осуществил мечту отца — получил профессию, далекую от цирка, стал дипломированным инженером-строителем, — он влюбился в артистку эстрады и кино Эллу Прохницкую. Очень красивую женщину, уже ездившую в Париж с «Мюзик-холлом» Александра Конникова. На ней был женат наш товарищ, Борис Владимиров — замечательный артист, на мой взгляд, не реализовавшийся до конца, хотя известный всей стране как персонаж дуэта старух: Авдотьи Никитичны (это и есть Боря) и Вероники Маврикиевны.