Абрамсон - Дневник войны
Какую прекрасную встречу я им приготовлю в обновленной квартире на Марата! Кстати, эта квартира могла быть и вовсе «обновленной». Лишь по счастливой случайности она спасена от пожара, бушевавшего в соседней с нами комнате 24 мая. К счастью, огонь был ликвидирован и все обошлось благополучно.
Вчера, после более чем четырехмесячного пребывания в больнице, отвез стариков домой. С 5 июня они будут получать усиленное питание, думаю, что за лето они несколько окрепнут. Быть может, для удобства питания перевезу их на Марата. Выглядят они немного лучше, чем весной, но очень слабы, особенно отец. Все же замечательно, что удалось их за волосы вытянуть из страшной пропасти, поглотившей столько тысяч жизней минувшей зимой!
Уже час ночи. Немного прохладная белая ночь полыхает над городом. Тихо. Не слышно даже привычных разрывов. Чем не мирная, летняя ночь?!
8 июня 1942 г. 1 час 15 минут ночи.Только что закончил письмо домой и собирался лечь, как подан сигнал ночной тревоги. Сон сразу испарился. Как мучительны эти минуты, а иногда часы тревоги, когда каждый миг можешь ждать слепого удара судьбы и оказаться придавленным грудами разрушенного здания… Пока тихо. Тревога длится еще только пятнадцать минут. Давно уже не было ночных тревог. Как они зловещи и тягостны… А потом утром, в суете работы, забываются эти минуты переживаний, каждая из которых стоит года жизни. Как хочется в эти минуты быть где-нибудь далеко, не чувствовать этого близкого мертвящего дыхания войны!
Но пока тихо. И настроение уже постепенно улучшается.
Пожалуй, разденусь и лягу спать!
20 июня 1942 г.Только что начался артобстрел района. Снаряды ложатся где-то близко, но все же не ближе одного километра, а это значит далеко!.. Поэтому ржавый свист проносящихся над головой снарядов не страшен и не мешает работе.
Сейчас сижу над отчетом, который уже подходит к концу. Скоро заканчиваем с Сосняковым и прободные язвы. Вовсю работаю над кинофильмом «Панариций».1 Эту работу делаю с особым удовольствием. Все же останется память обо мне — самая документальная…
В клинике стало совсем по-европейски — чисто, культурно. Начали большую хирургию — уже делал холецистит, зоб, ампутацию раковой грудной железы, на днях резицирую желудок, предстоит остеосинтез.
Только что передали по радио предупреждение об артобстреле. Вот текст его:
«Внимание, внимание! В связи с артиллерийским обстрелом района предлагается:
1. населению немедленно укрыться в убежищах и щелях;
2. прекратить движение пешеходов и транспорта по обстреливаемым улицам;
3. не скопляться в очередях и у подъездов домов;
4. группам самозащиты занять свои места и быть готовыми к оказанию первой помощи и тушению пожаров».
Снова заговорили об эвакуации института. Пока еще никаких подробных сведений не имею — в понедельник, 22 июня, Совет — узнаю точно. Настроение сейчас оседлое. Очень не хочется трогаться в путь со стариками. Хотелось бы встретить мою маленькую семью здесь, на Марата. Да и столько неоконченных дел!
Из Юматова тоже письма стали немного тревожнее. Беспокоятся сильно обо мне — оно и понятно — да и с питанием стало хуже. Скорей бы уже нам встретиться!
Сейчас передают по радио отбой местной тревоги. Вот текст его:
«Внимание, внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Обстрел района прекратился. Трамвайное и пешеходное движение в районе восстанавливается».
5 июля 1942 г.И еще один месяц прошел… Лето уже в полном разгаре и, как и в прошлом году, оно очень хорошо. Не слишком жаркое, ровное и благоуханное. Белые ночи в цвету, воздух чистый и спокойный. Так хочется забыть о вой-не и не думать о смерти. А мысли эти все чаще меня посещают. Все не могу отделаться от памятного предсказания!..
Работы сейчас немного, поэтому и остается время для мрачных размышлений… Практической работы мало — в воздухе в течение последних двух недель совсем спокойно. Наукой занимаюсь без большого напряжения. Закончил большой отчет за 1941 год — достойный, думаю, памятник минувшего года. Работа отняла почти два месяца. Сейчас готовлю его к докладу в Горздраве 11 июля.
2 августа докладываю в Пироговском «Прободные язвы». Заканчиваю с Шором просмотр гистологических препаратов. И как легко все эти отдаленные планы могут лопнуть! До какой степени все это шатко и зависит от обстановки… Томительная неопределенность, напряженное ожидание событий, ощущение песчинки в буране — все это очень тяжко!
Вспоминаются минувшие годы, лето в Евпатории, счастливые и неоцененные дни. «У нас ведь было счастье» — только что это спел по радио Хозе: передают из Филармонии «Кармен»…
Малышка моя с дочулькой все там же. Вчера был ровно год, как я расстался с Ируленькой. Последние дни как-то особенно часто и мучительно хочется увидеть ее, услышать ее голосочек и поцелуть носики…
30 июля 1942 г.Вот и июль проходит… Кончились белые ночи, вечерами уже веет предосенней прохладой. Все больше говорят о подготовке к зиме. Настроение довольно спокойное, и временами не чувствуешь зловещего дыхания войны.
Весь июль в Ленинграде прошел спокойно. Лишь отдаленная канонада в последние дни напоминала о войне. Значительно реже стали падать и снаряды на улицы города. И только амбразуры, построенные по всему городу, предвещают грозные события. Настанут ли они для нас?.. Вспоминается июль прошлого года, когда заколачивались витрины по городу. Настроение было тогда много хуже — теперь кажется, что все уже нами испытано и ничто особенно не может испугать своей новизной… Вот разве что химия?
Сейчас сидели с Николаем и вспоминали жуткие дни зимы, когда мы как кроты ютились в темном рентгенкабинете, без света, без тепла, без воды, без хлеба… Вспомнили, как ночью привезли прободную язву желудка. После двухчасовых переговоров вымолили ток на полчаса! Как Николай стремглав побежал в рентгенкабинет, где мы и жили и оперировали, и по дороге, споткнувшись о валявшийся труп, растянулся на снегу. Как, натянувши перчатки, мы с ним едва успели зашить отверстие, как свет погас и заканчивать операцию пришлось уже при свече…
Хочется верить, что эта зима будет встречена более подготовленно…
Закончил подготовку к докладу в Пироговском, который, как и намечено, идет 2 августа. Работа получилась интересной. Посмотрим, как ее примут в Обществе…
Безумно тоскую по семье, брежу дочуленькой, разговариваю с ней, зову ее… Когда же наконец я расцелую их!.. Тоска одиночества временами становится невыносимой!
Дома все относительно благополучно. Старики живы, хотя основательно подкосились оба. Об эвакуации без меня не может быть и речи. А обо мне пока и речи нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
