Нина Риччи - Виктория Викторовна Балашова
Однако в восемнадцать лет она все-таки покинула ателье «Bloch et Bakry», в котором начиналась ее карьера. Вместе с сестрой Альдегизой Нина перешла в дом моды, который располагался в престижном месте – на площади Мадлен. Платили там весьма щедро, но шили… траурные платья. Нину ничего не смущало: очередная возможность чему-то поучиться и познакомиться с богатой клиентурой. Ателье, специализировавшееся на такой специфической теме, процветало не на пустом месте: тогда было принято подолгу носить траур. По смерти близкого родственника (мужа, отца, брата) траур носили в течение года, а то и дольше. Поэтому существовала определенная мода на черные, траурные детали, аксессуары и платья. Траур подразделялся на полный, глубокий и так называемый полутраур, во время которого допускалось вместо черного носить серое и лиловое. Конечно, богатым дамам хотелось внести разнообразие если не в цвет, то хотя бы в фасон своих нарядов.
Большую роль в то время начали играть модные журналы. Уже с середины XIX века изображения новых моделей выпускались четыре раза в год – к каждому сезону. Их старались делать детальными, чтобы можно было разглядеть все нюансы нового наряда. Приложения к летним выпускам журналов изображали костюмы для деревни, прогулок или морского курорта. Иллюстрации, датированные зимними месяцами, на которые приходился сезон светских раутов, демонстрировали блестящие бальные туалеты и маскарадные костюмы. В этот же период сложилась традиция в годовой комплект модных гравюр наряду с обязательными нарядами для костюмированного бала включать как минимум одну коллекцию свадебных туалетов. Примечательно, что именно во Франции в конце XIX века иллюстрации часто выполняли женщины, потеснив на этой работе мужчин. Таким образом, тем, кто хотел следовать моде – будь то клиентки ателье и магазинов или сами модистки, – были доступны новейшие веяния.
Нине, как и прежде, нравилось украшать шляпки цветами. Это увлечение находило отклик у клиенток, которым хотелось чем-то удивить капризную парижскую публику. Тут в дело вступало не только умение декорировать наряды и головные уборы, но и вкус, который Нине удалось в себе развить. Кроме работы для нее почти ничего не существовало. Пожалуй, кроме желания и самой не отставать от моды: Нина шила себе, сестрам, матери. Вскоре от скромно одетых бедных итальянок не осталось и следа. Неудивительно, что в один прекрасный день на Нину обратил внимание итальянец, бывший в Париже проездом. По чистой случайности он решил познакомиться именно со своей соотечественницей, и по такой же случайности он оказался из Флоренции.
На дворе стоял май 1901 года. Нине исполнилось восемнадцать, а ее будущему мужу Луиджи Риччи – двадцать шесть. Луиджи мгновенно влюбился в молодую красивую девушку, гордо шествовавшую по площади Мадлен в ателье. Времени у него почти не было: он приехал в Париж, чтобы показать изделия своего отца-ювелира владельцам магазинов, и собирался вскоре уехать обратно в Италию. Судьба распорядилась иначе. Молодой человек вскоре после знакомства сделал Нине предложение. Она дала свое согласие. Ее мать обрадовалась, думая, что теперь-то дочь посвятит себя семье.
Свадьбу сыграли в Монако, куда приехали родственники Луиджи и Нины. Их брак зарегистрировали 22 июня 1901 года, после чего новобрачные вернулись… в Париж. О нет, Нина не собиралась бросать начатое. Она слишком хорошо помнила прошлое и не желала возвращаться в Италию, откуда с такими сложностями удалось увезти семейство ее отцу. Луиджи не знал, что готовит ему будущее. Он последовал за женой, бросив все: оставил рассерженных родителей во Флоренции, а вместе с ними и многообещающую карьеру ювелира. Предполагалось, что он продолжит дело отца, недаром Луиджи работал у него с младых ногтей, но переезд расстроил эти планы. В Париже знакомств в данной области было мало, хотя Луиджи и пытался предлагать клиенткам жены свои украшения. Но сложности возникали одна за другой. В отличие от Италии здесь у него быстро возникли проблемы с приобретением драгоценных камней и золота. На родине подобными вопросами издавна занимался отец, к тому же Флоренция славилась своими ювелирными украшениями, и традиции помогали продвигать свое дело. Помощи с родины ждать не приходилось. Семья Луиджи так рассердилась на него за решение последовать за женой в Париж, что порвала с ним все отношения. На новом месте он фактически остался один.
Более того, Луиджи, по сути, оказался под каблуком у молодой жены. Нина вовсе не хотела сидеть дома. Она активно работала – так же, как и прежде. Днем она пропадала в ателье, вечером шила дома для своих клиенток. Единственное изменение касалось ее имени: с этого момента она стала зваться «Нина Риччи». Фактически в 1901 году одновременно родились и новая семья, и бренд, который вскоре прогремит на весь мир. Для итальянцев, англичан и французов слово «Риччи» навевает четкие ассоциации – со словом «богатый». Так Мария Ниелли стала Ниной Риччи; новая фамилия словно предрекла ей будущее. При помощи мужа она обрела звучную фамилию, а чуть позже и великолепного партнера по бизнесу. Нет, сам Луиджи это место занять не смог, но их с Ниной сын унаследует характер матери. Амбиции, обаяние и, конечно, талант долгие годы будут составлять золотой запас матери и сына, объединивших усилия для создания и управления собственным домом моды. Но пока до этого должно пройти еще много времени. Луиджи не удавалось пробиться в Париже, но он любил свою успешную жену, которая упорно делала карьеру.
В итоге все заботы о благополучии семьи Нине пришлось взвалить на свои плечи. Она не роптала, ей казалось совершенно нормальным работать и зарабатывать, раз все равно у мужа ничего не получается. На протяжении долгого времени во Франции даже работавшая женщина не имела права иметь свой счет, в любом случае он оформлялся на мужа, и деньги с него она могла снять только с его согласия. Подобная практика существовала не один день, многие женщины воспринимали ее как должное. В характере Нины Риччи сочетались уважение к семейным ценностям и к мужу, привитое в семье ее
