Куриный бульон для души. Внутренняя опора. 101 светлая история о том, что делает нас сильнее - Эми Ньюмарк
детский сад, одноклассников, все, что случилось с нами.
Мой разум замер. Почему я не понимала?
Почему мне казалось, что я этого не проживала?
Я скорбела о днях, которые пролетели так быстро.
И о том, что так и не было мною записано.
Жизнь нанесла мне ужасный удар:
я оплакивала годы, которые ушли навсегда…
Но вот новый кадр, он возник на экране.
Меня замутило, я была как в тумане.
На фото – один миг, такой же, как в моей памяти:
Семья из пяти человек у кровати.
Кровать – моя, и семья со мной отчего-то.
Я была там – в больнице, а не на старых фото.
А этот мальчик – мой пятилетний сын.
Он хотел быть с мамой, и я хотела быть с ним.
К чему столько слез, скажите на милость?
Я плакала о том, чего лишилась.
Жизнь, которую я хранила в своей памяти,
Оказалась не тем, что было в реальности.
Но я так долго гнала от себя горе,
Что забыла собственную историю.
И тогда она сама отыскала меня.
Мои шрамы поблекли, но остались навсегда.
И в тот же миг мое сердце затрепетало:
может быть, эту боль можно считать подарком?
Может, надо найти новую, прекрасную историю?
Она будет о семье, которая переживает стойко.
Дни, пока аппараты гудят у моей больничной койки?
О домашних заданиях, рассказах о школе
и о том, как я обнимала их осторожно,
уворачиваясь от проводов и трубок?
Я смотрела, как они плачут, услышав:
«Часы посещения закончились. Приходите завтра».
Этот стало нашей новой нормой.
Не было больше солнечных дней
и семейных походов в зоопарк.
Но была одна вещь, что помогала нам жить.
В больничной палате всегда было много любви.
Я помню, как целыми днями не утихала боль.
Помню, как лила слезы и молила врачей отпустить меня домой.
Шли месяцы, а я все была худшей мамой на свете.
Я боролась с лживыми голосами,
Но при этом лгала себе тоже.
В памяти скопились годы,
которые я потеряла.
Но ведь все это – я.
Я смотрю на фотографию сына и улыбаюсь.
Это правда, там была я.
Я была там все это время.
Ингар Ламмерс
Глава 2. Считайте, что вам повезло
Худший день в нашей жизни
Благодарность наполняет смыслом наше прошлое, приносит спокойствие сегодня и создает видение завтрашнего дня.
Мелоди Битти
Это был худший день в истории. Собственно, мы так его и назвали, с большой буквы: ХУДШИЙ ДЕНЬ В ИСТОРИИ. Точную дату я никогда не забуду – 19 марта 2007 года.
День начался как обычно: мой муж Алан зашел в свой домашний офис, чтобы закончить работу над бумагами и принять участие в созвоне. За последние годы Алан сильно поднялся по карьерной лестнице и теперь руководил несколькими ресторанами национальной сети. Я слышала из кухни, как он разговаривает со своим начальником по громкой связи. И вдруг до меня донеслось: «сдайте свой ноутбук» и сразу после этого ‒ «выходное пособие».
Через несколько минут Алан вышел из кабинета. Мои опасения подтвердились: должность мужа была ликвидирована – начальник сообщил, что компания сокращает штат: «Спасибо, не обижайтесь, но вы нам больше не нужны». Я обняла Алана. Мое сердце замерло, а мысли, наоборот, понеслись галопом. Что же нам делать? А вдруг мы не сможем выплатить ипотеку? Мы потеряем дом?
– Все будет хорошо, – пообещал он.
– Я знаю, – ответила я.
Но, честно говоря, в тот момент мы сами себе не верили.
Мне хотелось забраться обратно в постель и натянуть одеяло на голову, но нужно было идти на свою работу. Поэтому я быстро приняла душ, оделась и вышла из дома. Через несколько часов после начала смены мне позвонили из клиники. Некоторое время назад я обратилась туда по поводу странных шишек на шее и в подмышках. Хирург удалил одну из них и теперь хотел сообщить результаты биопсии.
– Это лимфома. У вас рак, – буднично заявил он.
– Что?!
Наверное, мне померещилось. Что еще за глупости – он просто не мог такого сказать. Я вела здоровый образ жизни, ела салаты, ходила на пробежки. Какой еще рак?
Хирург повторил диагноз. Он не врал: рак действительно был в моем теле. В моем теле. Дальше доктор принялся рассказывать про дальнейший план лечения, но я уже не слушала его.
По дороге домой я размышляла о том, как замечательно все было до этого дня. Мы с Аланом наслаждались счастливой жизнью в прекрасном пригородном доме во Флориде. Мы любили свою работу, потому что с ее помощью можно было оплачивать путешествия и шикарные ужины. «Конечно, хорошего понемножку, – думала я. – Пришло время расплачиваться за годы счастья». Я представляла себе больничные койки, капельницы с химией, свою лысую голову и прочие печальные перспективы. Я готовилась к тому, что в будущем мне придется либо страдать, либо умереть.
Дома Алан заключил меня в объятия. Я заплакала.
– Когда-нибудь в будущем мы напишем рассказ о сегодняшнем дне, – прошептал он мне на ухо, – и назовем его «Худший день в нашей жизни».
Мы не стали откладывать дело в долгий ящик. Алан начал обзванивать всех знакомых со связями в ресторанном бизнесе. Он без устали отправлял резюме и проходил собеседования на десятки вакансий. Одновременно нам удалось найти блестящего онколога, которая сразу назначила сканирование и другие исследования, чтобы определить стадию и степень тяжести моей болезни. Время шло. Мы очень волновались, но держали себя в руках и старались смотреть вперед с оптимизмом.
В конце концов это принесло свои плоды.
Через несколько месяцев Алану предложили новую должность в процветающей сети ресторанов с отличной зарплатой и потрясающими льготами. Мой онколог завершила обследование, и его результаты оказались более чем обнадеживающими. Она объяснила, что мой рак был «индолентным». Такого слова я не знала.
– Он у вас ленивый, – пояснила она, – не агрессивный, как другие формы. С ним можно справиться. Скорее всего, вы выживете.
Вытерев слезы, я крепко обняла ее.
Время шло быстро, и однажды я спросила Алана, как бы он хотел отметить годовщину «Худшего дня в нашей жизни».
