Эрих Кемпка - Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера

Шеф очень редко вспоминал в разговорах о поступке своего бывшего заместителя. Если кто-либо вспоминал о нем, то он тут же энергично заявлял, что свой полет Гесс предпринял из идейных побуждений и с самыми лучшими намерениями. Не могло быть и речи о какой-либо измене.

Преемником Рудольфа Гесса стал Мартин Борман. Хорошо зная все дела его штаба, Борман превратился в советника шефа по всем вопросам, которыми раньше занимался Гесс. Прежние наименования — «Бюро заместителя фюрера», «Штаб связи» — были немедленно упразднены. Появилась «партийная канцелярия.

Здесь Борман также начал с обычной для него чистки аппарата. Теперь он руководил учреждением, позволявшим вмешиваться в дела государства и партии, расширявшим его власть. Он считал своей первой задачей вытравить все, что напоминало об имени Гесса. Он приказал удалить все портреты Гесса и запретил всякое обсуждение полета в Англию. Немедленно были конфискованы и пущены под нож книги и официальные издания партии, в которых имелись изображения Гесса. Даже школьные учебники, в которых был упомянут заместитель фюрера, были собраны и уничтожены.

Маниакальная ненависть Бормана к Гессу зашла так далеко, что он немедленно переменил имя своего сына, крестным отцом которого был Гесс и который поэтому был назван Рудольфом. Он избрал другого крестного.

Борман был тираном и в собственной семье. Хотя это и мелочь в сравнении с большими событиями того времени, мне хотелось бы привести один пример из личной жизни Бормана, свидетельствующий о его характере.

Приблизительно в мае 1944 г. женился группенфюрер Фегелейн. Свадьба была отпразднована в доме Бормана в Оберзальцберге. Около 2 часов ночи Борман внезапно задумал надеть смокинг. Он попросил принести рубашку для смокинга, которую он недавно надевал. Его жена ответила, что эта рубашка в стирке. Борман пришел в бешенство и заорал, что жене следовало бы знать, что он надевает к смокингу только эту рубашку и никакую другую. В качестве наказания его жена должна была вместе с детьми тут же ночью покинуть Оберзальцберг и отправиться в Мюнхен. Он заявил, что возвратиться назад она сможет только после его разрешения. Лишь через пять недель Борман счел, что жена достаточно наказана, и вернул ее в дом на горе.

Выступить против Бормана не осмеливался никто. Даже рейхслейтеры и гаулейтеры боялись его. Его тесть, рейхслейтер Вальтер Бух, поспешно садился в машину и покидал Оберзальцберг, когда узнавал, что туда едет его зять Борман.

Когда Гитлер расспрашивал рейхслейтеров и гаулейтеров о настроениях и положении в их областях, то они докладывали или только одно хорошее, или ровно столько плохого, сколько им перед этим приказал Борман. И то, что они докладывали, Гитлер, естественно, сам узнавал раньше от Бормана.

По возможности Борман не допускал личного контакта с Гитлером тех людей, которые не были ему, Борману, абсолютно преданы. Каждый даже министр, если он хотел посетить Гитлера, должен был получить разрешение у Бормана. Неугодным ему людям он попросту отказывал в приеме с помощью весьма недвусмысленных доводов. Если же он не мог помешать приему какого-либо лица, то он обязательно присутствовал при беседе и старался направить ее в желаемое русло.

Министр хозяйства Функ как-то сказал мне буквально следующее: «Ты не можешь себе представить, Эрих, как бесконечно тяжело теперь толком поговорить с фюрером. Все время Борман сует свой нос. Он вмешивается в разговор, прерывает меня, делает невозможным серьезный доклад!»

Постороннему человеку трудно даже теперь представить себе, как Борман умел подстраиваться. Гитлер был вегетарианцем, Борман также стал вегетарианцем. Он хвастливо рассказывал всем, как хорошо себя чувствует, став вегетарианцем, и насколько увеличилась его работоспособность. Однако если он был уверен, что за ним не наблюдают, то ел котлеты и бифштекс и не пренебрегал хорошей копченой колбасой. Никто не осмеливался рассказать об этом шефу.

Гитлер не курил, и Борман тоже бросил курить. Справедливость требует отметить, что это было для него очень тяжелым делом.

Гитлер интересовался литературой. Это было хорошо известно Борману. Он организовал в своем штабе особую группу, возложив на нее задачу доставать все литературные новинки. Кроме того, требовалось, чтобы содержание каждой книги было точно изложено на одной машинописной страничке. Именно так Борман получал о книге представление.

Был ли Борман вечером в гостях у шефа или же сидел за общим обеденным столом — он никогда не упускал случая похвастаться своими литературными познаниями. Дело происходило примерно так: «Мой фюрер, появилась новая книга об Ульрихе фон Гуттене. Я в восторге от нее. Вы обязательно должны ее прочесть». Гитлер, естественно, думал, что Борман действительно читал книгу. Он удивлялся, откуда этот человек при его огромной загрузке находил еще время так много читать. Все это, естественно, вело к тому, что у Гитлера укреплялось впечатление, будто в лице Бормана он имеет у себя на службе гения-универсала.

Только к Еве Браун Борман питал известное уважение. Она была для него неизвестной величиной. Открытая борьба против нее была невозможна. Но и для нее Борман — и в этом он оставался верен себе — создавал столько трудностей, сколько только было возможно.

Многие и теперь не могут понять, как Гитлер оказался под сильным влиянием этого человека и почему предоставил ему такую большую власть в государстве. Задним числом, разумеется, осуждают его. Все мы, непосредственно соприкасавшиеся в течение долгих лет с этой дьявольской личностью, ненавидели Бормана. Несмотря на это, справедливость требует признать, что Мартин Борман был гением в работе, каких редко можно встретить. Путем упорного труда он мог понять совершенно новую для себя проблему. Он обладал способностью приспособляться и в то же время каждую работу выполнял чрезвычайно основательно.

Ему удалось стать просто незаменимым человеком в глазах бесспорно впечатлительного Гитлера. Если шеф отдавал Борману приказ, то он знал, что Борман, может быть, единственный из всех его сотрудников, который, безусловно, выполнит его при любых обстоятельствах и в самый короткий срок.

Вот еще один маленький пример того, как Борман умел привести шефа в восхищение.

Однажды летом 1938 г. после полудня мы стояли, готовые к отъезду, перед Бергхофом. Окинув взором горный ландшафт, Гитлер заметил Борману, что этот вид своей удивительной широтой всегда доставляет ему особое удовольствие. Плохо только, что ниже Бергхофа этот красивый вид портит старый крестьянский двор! Когда старики-крестьяне, обладающие законным правом жить здесь до конца своих дней, умрут, нужно будет двор снести.