Игорь Оболенский - Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие

Лидия Владимировна, до этого с улыбкой слушая рассказ дочери, решила поддержать разговор.

Л.В. — Знаете, наш Григорий придумывает для себя такие места… У нас есть камин, который сейчас уже не действует. Так Григорий любит там лежать. Мы смотрим телевизор, а он как бы норке сидит и наблюдает за нами.

— У вас всегда была живность?

М.В. — Постоянно были кошки. В Париже у отца жила собака Долли, которой он даже посвятил стихотворение. Папа обожал Долли, она прожила у него пятнадцать лет. Когда в Париже они заходили в кафе, то папа садился на один стул, а Долли на второй. «Вы будете бриошь?» — спрашивал отец. Долли гавкала в ответ. Она съедала булочку, и они отправлялись гулять в Булонский лес. Но после того, как у Долли появились щенки, собака заболела — детеныши искусали ей грудь. Ее смерть стала для отца огромным ударом. И он зарекся больше не заводить собак. Папа обожал Долли и посвятил ей стихотворение.

Это неважно, что Вы — собака.Важно то, что Вы человек.Вы не любите сцены, не носите фрака,Мы как будто различны, а друзья навек.

Вы женщин не любите — а я обожаю.Вы любите запахи — а я нет.Я ненужные песни упрямо слагаю,А Вы уверены, что я настоящий поэт.

И когда я домой прихожу на рассвете,Иногда пьяный, пли грустный, иль злой.Вы меня встречаете нежно-приветливо,А хвост Ваш как сердце — дает перебой…

С тех пор мы держали только кошек. В детстве у нас была кошка Фаншетта. Помню такую картину — мама вяжет, а Фаншетта ворует у нее нитки и заплетает их вокруг ножек старинного стола, украшенного вензелем Наполеона. Папа купил этот стол в Ленинграде и очень им гордился. Наблюдая за всем этим, отец рассказывал нам с Настей сказку о коте Клафедроне и кошечке Фаншетте, в которую этот кот был влюблен. Клафедрон работал на заводе имени Микояна…

Л.В. — Да, и вместо зарплаты получал там печенку. Но вскоре он выловил на заводе всех мышей и его за ненадобностью сократили. С горя кот уехал в Сибирь.

М.В. — У папы всегда были такие социальные сказки.

Л.В. — В Сибири Клафедрон встретил Фаншетту, у них завязался роман, и они вместе вернулись в Москву. В одном из писем детям Александр Николаевич писал «Когда вы поедете в Анапу, кот с Фаншеттой тоже будут там. Только они будут купаться не в море, а в песочке. Потому что коты не любят воду».

— Чем Александр Николаевич занимался на даче, когда приезжал сюда?

М.В. — Папа отдыхал. А маме пришлось взяться за строительство, так как дача находилась в жутком состоянии. Родители послушали плохих людей и купили полуразрушенный дом. При этом отец заплатил за него огромные деньги — 160 тысяч рублей. Все, что он успел заработать. В 1955 году это было целое состояние. Поэтому когда через два года он умер, мама осталась совсем без денег.

Л.В. — Александр Николаевич замечательно говорил, когда с него сдирали такую сумму: «Знаешь, Лиля, таким образом они хотят отыграться на мне за всю революцию».

…И сидишь целый день на террасе,Озирая свой «рай в шалаше»…Так немного терпенья в запасе,Ничего не осталось в сберкассе,Ничего не осталось в душе, —

написал Вертинский в 1956 году о своем подмосковном доме.

— Вы здесь подолгу живете?

Л.В. — Сейчас стараюсь оставаться подольше. А раньше, когда девочки учились, надо было к первому сентября возвращаться в Москву Когда мы только сюда переехали, то решили с мамой заняться огородом и выращивать клубнику Узнали, как правильно за ней ухаживать, и рьяно взялись за это дело. Но птицы, которых здесь очень много, просыпались раньше нас и тут же склевывали порозовевшую сторону ягоды. Мы пытались защитить клубнику — клали каждую ягодку в пустую банку. Но птицы умудрялись и туда засовывать головку и съедать все подчистую.

— А готовили вы здесь как? Газа-то наверняка не было.

Л.В. — Не было. Приходилось бабушке готовить на керосинке. Сложно вообще все было. Жили как крестьяне. Налаживали все постепенно. Только в этом году я купила цистерну для душа, которая вмещает 250 ведер.

М.В. — Давайте сейчас чаю попьем. Я хочу, чтобы вы обязательно попробовали варенье из одуванчиков, которое сварила моя младшая дочь Даша. Я раньше никогда не слышала, что такое бывает.

— Я, честно говоря, тоже.

М.В. — Надо собрать 400 головок одуванчиков на литровую банку и каким-то образом проварить все это с сахаром.

— Лидия Владимировна, а Вы какое-нибудь варенье варите?

Л.В. — Я — кулинарка слабая. Но мама готовила изумительного. Александр Николаевич учил нас готовить салаты. Он десять лет прожил в Париже и понимал толк в хорошей кухне. У нас дома всегда были замечательные салаты.

Мы с Лидией Владимировной завели разговор о кулинарных пристрастиях Александра Николаевича, а Марианна Александровна сходила в дом и вернулась с подносом, на котором стояло все необходимое для чаепития.

Л.В. — Вот блюдца. Извините, что они от разных сервизов. Когда мы покупали дачу, то специально закупили посуду с узорчиками в виде ягод. Но когда уезжали на зиму, то ее начали воровать. Так всю и унесли. Теперь принимаем гостей с такой посудой.

— У вас, наверное, здесь всегда было много гостей?

Л.В. — Приезжали. Но не так часто, как в Москве. Да и нам не до гостей было. Александру Николаевичу после покупки дома пришлось давать много концертов, так как надо было отрабатывать нужную сумму. А у меня в 55-м году как раз была сессия в Суриковском институте, и все лето было занято.

— Александр Николаевич советовался с вами, когда принимал какие-то решения?

Л.В. — Он очень считался с моим мнением и моими пожеланиями. Хотя жили мы не просто. Авторских не было, а на нем огромная семья, приходилось очень много работать.

М.В. — …да, когда папа вернулся в Россию, то надеялся, что сможет нас обеспечить. Думал, что в такой огромной стране, как Советский Союз, тираж его пластинок будет большим и авторских отчислений с них хватит на достойную жизнь. А получилось, что при его жизни была издана только одна пластинка.