Игорь Оболенский - Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие

написал в 1945 году Александр Вертинский, посвятив свое стихотворение рождению дочерей. Оно так и называлось — «Доченьки».

Именно так чаще всего начинаются статьи о дочерях великого актера.

Мне повезло: удалось встретиться не только с Марианной и Анастасией, ной с Лидией Владимировной, вдовой Вертинского. А потому позволю себе процитировать здесь и романс, который Александр Николаевич посвятил ей.

«Ты смотри, никому не рассказывай,Как люблю я тебя, ангел мой.Как тебя, в твоем платьице газовом,По ночам провожаю домой».

А теперь — обо всем по порядку. Отправляясь в подмосковный поселок Кратово, где в начале пятидесятых купил дачу Александр Вертинский, я не надеялся застать там все знаменитое семейство. Знал, что Анастасия Александровна, если и выезжает за город, то гостит у своего сына Степана.

А Лидия Владимировна и вовсе категорически избегает журналистов.

Помню, как после записи программы о Майе Плисецкой телеведущий Дмитрий Дибров признался мне, что будет считать себя состоявшимся интервьюером только после того, как сможет уговорить побеседовать с ним вдову Вертинского.

Потому о знакомстве с Вертинской-старшей, признаюсь, и не думал. В Кратово я приехал на встречу с Марианной Александровной, старшей дочерью великого Вертинского.

До поселками добрались довольно быстро. Оставалось разыскать дом Вертинских. Наверняка, найти в Кратове шикарный особняк не составит труда, думал я. И потому не очень внимательно слушал объяснения Марианны Александровны о том, как добираться до их дачи.

Огромный двухэтажный дом за высоким забором действительно бросался в глаза. Вот только принадлежал он, как оказалось, вовсе незнаменитому семейству, а труженику становящегося на обе ноги российского бизнеса. Спасибо, охрана богача показала мне нужное направление…

Скромно, очень скромно, доложу я вам, живут Вертинские. Простенький, правда, тоже о двух этажах, дом располагается на окруженной высокими соснами поляне. Легко открыв маленькую калитку, я прошел на территорию, по которой в свое время любил бродить сам Александр Николаевич. На лужайке меня уже ждала его старшая дочь. «Солнце в консервах», как ее называл отец.

День выдался солнечный. Поэтому поговорить мы решили на улице, расположившись за деревянным столиком, окруженным зарослями душистого жасмина.

— У вас тут, кроме жасмина, ничего не растет?

— Почему это ничего не растет? У нас, конечно, не много цветов, но кое-что есть. А было время, даже помидоры сажали. И огурцы у нас росли, пока жива была наша бабушка, Лидия Павловна. Но за всем этим надо ухаживать. Да к тому же здесь сосны, как Вы уже могли заметить. Слишком много тени. Зато у нас много сирени — и белая, и фиолетовая. Ее саженцы нам дал хороший мамин знакомый — преподаватель Суриковского художественного института, где она училась, по фамилии Курилко.

Он был настоящим садоводом. На его участке под Малаховкой даже виноград рос, из которого он делал вино. Курилко внешне походил на капитана Нельсона — седоволосый и с черной повязкой на одном глазу. Он стал моей первой любовью. Мне лет десять тогда исполнилось. Курилко был уникальным человеком — женщины из-за него кончали жизнь самоубийством. Он мог сесть на лошадь и поскакать в Париж.

Моя дочь Саша училась у его сына. Он преподавал в том же Суриковском институте, где и отец.

— Сколько лет вашей даче?

— Папа купил этот домик за два года до смерти. Мне было десять лет. Помню, он говорил мне: «Ты не представляешь, что значит для меня, прожившего столько лет за границей, кусок собственной земли».

— Чем вы занимались тут, когда Александр Николаевич был жив?

— Катались с Настей и соседскими ребятами на велосипедах. Или ходили за грибами. Мы ведь с сестрой большие грибницы. Один раз отправились в лес, гуляли часа четыре, но так ничего и не нашли. Насте было десять, мне — одиннадцать с половиной. Возвращаемся грустные домой. Вдруг — сильный ливень. Мы спрятались в канавку, а там — огромные подосиновики. Мы буквально обезумели от счастья. Помчались домой, схватили ведра, наполнили их грибами и под дождем понеслись обратно…

Мамочка, ты к нам? Знакомьтесь — моя мама.

Этого я не ожидал никак — по дорожке, ведущей из дома к столику, за которым мы сидели, направлялась сама Лидия Владимировна. Я и не знал, что вдова Вертинского тоже находилась в этот момент на даче. Да и знай я, все равно не решился бы попросить ее об интервью.

И вот Лидия Владимировна неожиданно решила присоединиться к нашему разговору. Или, может, она просто захотела посидеть на свежем воздухе? Тем более, что от жасмина шел такой аромат, что я то и дело склонял к себе цветущие ветки щедрого куста.

Как бы то ни было, на всякий случай я лихорадочно принялся вспоминать все, что мне было известно о Лидии Вертинской.

Увы, особым богатством знаний похвастать я не мог. Знал только, что родилась в китайском Харбине, так как отец работал на Китайско-Восточной железной дороге. После того, как родитель умер, переехала с матерью в Шанхай, где в одном из кафе и познакомилась с Александром Вертинским.

Когда в 1943 году вернулась с матерью, мужем и дочерью Марианной в Советский Союз, снималась в кино. Одна из самых ее известных работ в кино — птица Феникс из сказки «Садко».

Вот, пожалуй, и все мои знания о Лидии Владимировне.

А Вертинская уже приблизилась к нам. Выглядела она, кстати, превосходно. В черных брюках и белом жакете больше напоминала стильную морскую курортницу, отдыхающую на даче, нежели главу большого семейства, включая внуков и правнуков.

«Мама, это Игорь, он журналист. А это, Игорь, моя мама, Лидия Владимировна», — представила нас друг другу Марианна Александровна.

Мы поздоровались. Лидия Владимировна присела рядом с нами, но вопросов ей я решил не задавать. По крайней мере, пока.

И снова обратился к Марианне Александровне.

— Не страшно вам было по четыре часа по лесу бродить? Вы же совсем маленькие были.

— Мы ничего не боялись. Времена же совсем другие стояли. У нас и собак никогда не было, только кошки. У меня и сейчас вон какой кот красивый. Перс Григорий. Когда ему было два с половиной месяца, он решил спрыгнуть с крыши. Когда я услышала, как он скользит своими когтями, то так испугалась, что бросилась немедленно спасать его. Мама держала меня за ноги, а я, высунувшись из окна, схватила его за ухо и вытащила с крыши.