КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены - Галина Львовна Кузичкина (Кокосова)
Отъезд был назначен на 5 декабря. В ночь в Тегеране выпало невероятно большое количество снега. Утром все улицы были завалены, автомобильные пробки, а снег все валил и валил. Утром за нами к гостинице пришел автобус, и мы отправились в аэропорт. По дороге провожавший нас переводчик решил заехать к себе домой, он забыл там какие-то бумаги. Специалисты, как всегда, начали сетовать, что на рейс опоздаем. Времени у нас действительно оставалось в обрез. В общем, мы потеряли минут двадцать. Когда мы подъезжали к международному аэропорту, метрах в пятистах мы попали в автомобильный затор. Из автобуса было видно, что у здания аэропорта что-то происходит. Машины не двигались, и я решил пойти посмотреть, что там происходит. Подойдя к зданию довольно близко, я увидел бегающих кричащих окровавленных людей, суетилась полиция. Я спросил одного полицейского, что случилось.
— Не знаю, — ответил он взволнованно, — пять минут назад там что-то грохнуло и потолок рухнул вниз. Людей завалило ужас сколько. Говорят, это была бомба.
Он посмотрел на меня и добавил:
— Ты вот что, лучше уходи отсюда. Сейчас САВАК нагрянет и начнет всех хватать без разбора, а ты — иностранец.
Я не заставил себя уговаривать и вернулся в автобус. Аэропорт в этот день закрыли, и наш рейс был, естественно, отменен. Вечером в новостях сообщили, что крыша центрального зала международного аэропорта Мехрабад рухнула, не выдержав веса выпавшего снега. Большинство находившихся в зале людей погребены под обломками. Многочисленные жертвы, спасательные работы… Мороз пробежал по коже от осознания того, что, не опоздай мы на двадцать минут «по вине» переводчика, лежать бы нам сейчас заваленными обломками. Мы пошли в бар гостиницы и выпили за свое второе рождение.
На следующий день полеты возобновились. Нас доставили автобусом прямо к самолету. Мы находились довольно близко к разрушенному зданию и видели, что зал внутри завален обломками метра на полтора от пола. Позже стало известно, что большинство находившихся там людей погибли. Невеселым получился мой отъезд.
Глава 2
После моего возвращения из Ирана я на следующий же день позвонил в отдел кадров КГБ Николаю Васильевичу Сакалину, и мы условились встретиться, как обычно, на улице Кузнецкий Мост, дом 27. В мое отсутствие, сказал он, КГБ проверило меня и мою семью «до седьмого колена». Ничего отрицательного не обнаружено. Поэтому сейчас нельзя терять время и нужно быстро пройти медицинскую комиссию, начиная со следующего дня.
Здание медицинской комиссии КГБ расположено недалеко от Лубянки, в Кисельном переулке. Это старый серый дом, типичный для центра Москвы. Вход со двора, так что проходящие по улице Дзержинского не могут видеть, кто входит в это здание. Идя на медкомиссию, я довольно сильно волновался, так как не знал, что там меня ожидает. Много историй приходилось слышать мне от «знающих людей» о специальных трюках на медкомиссии КГБ. Говорили, например, что могут предложить идти по пустому коридору, вдруг гаснет свет, полная темнота, пол проваливается, и человек летит вниз, падает на что-то мягкое, включается свет, и врачи измеряют ему кровяное давление. Или еще: из-под тебя неожиданно выдергивают стул и стреляют над ухом из пистолета, после чего опять же измеряют кровяное давление. И другие истории в том же духе.
В действительности ничего подобного не происходит и, как выяснилось позже, никогда не происходило. Медицинское обследование самое обычное. Кандидат проходит врачей-специалистов: терапевта, лора, хирурга, окулиста, невропатолога и т. д. На втором этапе устраиваются тесты на проверку сосредоточенности, слуховой и зрительной памяти. Никаких шпионских трюков, все довольно пристойно. На заключительном этапе — беседа с психологом. Необходимо отметить, что КГБ почти совсем не применяет полиграф. Существует мнение, что живое общение с кандидатом гораздо надежнее машины. Мой психолог оказался молодым парнем моего возраста, что меня совсем не удивило. Дело в том, что факультет психологии в Московском государственном университете был открыт только в конце 60-х годов. До этого психология в СССР не изучалась и считалась несерьезным «порождением буржуазного общества». Первый выпуск психологов состоялся в 1973 году, вот поэтому-то большинство из них были молодыми людьми без особого практического опыта. Большой процент первого выпуска психологов был принят в КГБ. А куда еще им было идти? Ведь нужды в психологах в народном хозяйстве не было. Об этой профессии в то время и не слышал никто. А в КГБ широкое поле деятельности: кандидаты, сотрудники, диссиденты и т. д. Да и зарплата гораздо выше, чем в любом другом учреждении. Так вот, мой молодой психолог мне особой проверки не устраивал. Перебрал бумаги в моем деле, поговорил со мной о МГУ и отпустил, сообщив при этом, как однокашнику, что у меня все нормально.
Нужно заметить, что, несмотря на простоту формы, медкомиссия КГБ является делом очень серьезным, особенно ее чисто медицинская часть. Малейшее отклонение от установленной нормы в здоровье — и кандидат объявляется негодным для службы в КГБ. К примеру, зрение должно быть 100 %, включая и цветоощущение. Очкариков не принимают. Если раньше кандидат имел переломы костей, операции, серьезные заболевания — негоден. Для кандидата, поступающего в разведку КГБ, положение усугубляется еще и тем, что медкомиссию должна проходить и его жена, к здоровью которой предъявляются такие же требования, как к самому кандидату. Врачи в КГБ настолько всемогущи, что повлиять на их решение не может никто. Но, как говорится в народе, законы для того и существуют, чтобы их обходить. И если создается ситуация, когда КГБ хочет принять кандидата, а врачи его не пропускают, то в ход пускаются дружеские отношения, подарки и пр., которые в Советском Союзе гораздо сильнее законов.
Заключение медицинской комиссии КГБ о годности кандидата может быть также использовано для разрешения щекотливых ситуаций. Если, например, в результате кадровой проверки установлено, что кандидат или его жена не подходят для КГБ по анкетным данным (политические взгляды, моральное состояние и т. п.), то им об этом прямо объявлено не будет. Кадровик скажет кандидату, что он или его жена не прошли по здоровью.
О том, что после окончания университета Володя собирается работать в КГБ, я узнала уже после возвращения из Ирана. Сказал он мне об этом без всякого пафоса, никаких разговоров о том, что «я буду разведчиком, мы будем жить за границей», не было. Он сказал, что ему предложили
