Анна Франк. - Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944

В первый вечер мы обедали вместе, и через три дня уже казалось, что мы всегда так и жили: всемером, одной семьей. После нашего ухода в Убежище ван Дааны еще целую неделю жили обычной жизнью, так что им было, что рассказать.

Особенно нас интересовала наша квартира, и как к нашему исчезновению отнесся Гольдшмидт.

Вот, что рассказал господин Ван Даан: "В понедельник в девять часов нам позвонил Гольдшмидт и попросил прийти к нему. Я прибыл тут же и застал его в большом волнении. Он показал оставленное вами письмо и сказал, что собирается исполнить вашу просьбу о передаче кота на попечение соседей. Я, разумеется, одобрил его действия. Гольдшмидт очень боялся обыска, поэтому мы вместе прошли наспех по всем комнатам, понемногу убрали разбросанные вещи и привели в порядок обеденный стол. Вдруг я заметил на столе госпожи Франк открытый блокнот, в котором был записан адрес, где-то в Маастрихте. Я, конечно, знал, что блокнот был оставлен намеренно, тем не менее, отреагировал изумленно и испуганно и попросил Гольдшмидта немедленно сжечь «улику». До этого момента я постоянно делал вид, что ваше исчезновение для меня полная неожиданность. Но блокнот с адресом навел меня на хорошую идею.

"Господин Голдшмидт, — сказал я, — я догадываюсь, чей это адрес! Примерно полгода назад к нам в контору зашел офицер какого-то высокого чина, оказавшийся другом детства господина Франка. Этот офицер, кстати, проживающий в Маастрихте, обещал Франку помочь в случае нужды. Думаю, он сдержал слово, и теперь с его помощью Франки переберутся в Бельгию или Швейцарию. О последнем можете рассказать всем интересующимся друзьям и знакомым, только, пожалуйста, не упоминайте о найденном нами адресе!" После этого я удалился. Слухи, очевидно, распространились быстро: я потом сам от разных людей имел честь услышать мой же рассказ". Мы нашли все это очень забавным, но еще больше смеялись над силой воображения некоторых знакомых. Например, по показаниям семьи с площади Мервердеп мы, все четверо, проезжали рано утром мимо их дома на велосипедах. Другие видели своими глазами, как мы глубокой ночью садились в военный автомобиль.

Анна.

Пятница, 21 августа 1942 г.

Дорогая Китти!

Наше пристанище стало истинным убежищем. Сейчас часто устраивают обыски в поисках спрятанных велосипедов, поэтому господин Куглер решил ради безопасности установить на двери в нашу часть дома шкаф. Этот вращающийся шкаф, собственно, и стал нашей новой дверью. Смастерил его господин Фоскейл, которого уже посвятили в нашу тайну. И с тех пор он всячески старается помочь. Теперь, чтобы попасть вниз, надо сначала наклониться, а потом прыгнуть. В результате мы все с непривычки к низкой двери ходим с синяками на лбах. Чтобы смягчить удары, Петер прибил к стене валик. Посмотрим, действительно ли он поможет!

Занимаюсь я мало, ведь до сентября у меня каникулы. Потом папа намеревается давать уроки, но сначала необходимо приобрести учебники. Ничего особенного у нас не происходит. Сегодня Петер вымыл голову, но разве это событие? У меня часто размолвки с господином ван Дааном. И я не могу вынести, что мама обращается со мной, как с ребенком. А вообще наша жизнь постепенно налаживается. Петера я по-прежнему нахожу мало симпатичным:. зануда, лентяй. Валяется целый день в кровати, иногда немного столярничает, и снова — на покой. Вот балбес!

Мама прочитала мне сегодня утром очередную гадкую проповедь. У нас совершенно противоположные взгляды на жизнь! Папа — сама доброта, но случается, что и он сердится на меня.

Погода теплая и солнечная, и вопреки всем невзгодам мы нежимся в шезлонгах на чердаке.

Анна.

1 сентября 1942 (публикуется впервые)

Господин ван Даан любезнее ко мне в последнее время, что, разумеется, не вызывает у меня возражений.

Среда 2 сентября 1942 г.

Дорогая Китти!

Господин и госпожа ван Даан ужасно поссорились. Я до сих пор не видела ничего подобного и представить не могу, что мама с папой смогли бы так друг на друга кричать. Повод ссоры настолько ничтожен, что и упоминать о нем нет смысла. Но о других судить трудно.

Жалко Петера: он находится меж двух огней. Но с другой стороны Петера трудно принимать всерьез, такой он изнеженный и ленивый. Вчера, например, ужасно беспокоился из-за своего языка, который вдруг приобрел синий цвет.

Загадочный симптом исчез так же стремительно, как появился. Но бедняга обмотал шею шарфом и жаловался на прострел в спине. К тому же сердце, почки и легкие у него побаливают… Ну и ипохондрик! (ведь, кажется, так это называется?).

Отношения мамы и госпожи ван Даан, скажем прямо, не очень. А причин для недовольства достаточно, например, госпожа забрала из общего платяного шкафа почти все свои простыни, оставив лишь три. Она, по-видимому, решила, что маминого постельного белья вполне хватит для общего пользования. Боюсь, ее ждет разочарование, поскольку мама теперь последовала ее примеру! Мадам весьма недовольна тем, что пользуются ее сервизом, а не нашим. Она все пытается разузнать, где же хранятся наши тарелки. А они гораздо ближе, чем она думает: на чердаке, в картонных коробках, заваленные рекламными плакатами Опекты. И останутся там, пока мы здесь живем, что очень разумно!

Ведь я такая неловкая, вот вчера разбила глубокую тарелку из сервиза ван Даанов. "О, — воскликнула госпожа, — нельзя ли поосторожнее, это единственное, что у меня осталось!"

Должна сообщить тебе, Китти, что наши обе дамы ужасно говорят по-голландски. О мужчинах высказать свое мнение не решаюсь: боюсь их оскорбить! Если бы ты услышала женскую перебранку, то умерла бы со смеху.

Они пренебрегают всеми грамматическими правилами, а поправлять их нет смысла. Но передавая их разговоры, я все-таки не стану копировать их язык, а буду использовать нормальный голландский.

На прошлой неделе наше монотонное существование было слегка нарушено. Причина: книга о женщинах и Петер. Дело в том, что Марго и Петер могут читать все, что приносит нам господин Кляйман, лишь особая книга о каких-то женских вопросах составила исключение. Разумеется, Петер чуть не лопнул от любопытства, ломая голову о ее запретном содержании. В итоге он стащил книжку, пока его мамочка болтала внизу, и скрылся со своей добычей на чердаке. Два дня прошли спокойно. Госпожа ван Даан уже давно все знала, но держала язык за зубами, пока ее супруг, наконец, не раскрыл преступление. Он рассердился, отнял книгу и решил, что дело на этом закончено. Но недооценил любопытства своего сынка, которому на гнев отца было наплевать. Петер искал любую возможность, чтобы дочитать интересную книжку!