Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов
Не довольствуясь одной лишь журналистской деятельностью, он выступает во многих городах провинции, продолжая вести непримиримую борьбу не только с католической церковью, но и с религией вообще. Этот период его общественной деятельности наполнен самыми жесткими высказываниями в адрес христианского вероучения. Даже личность Иисуса Христа – а многие тогда называли его «первым социалистом» – вызывала у него лишь презрение: кем, спрашивал он у своих слушателей, кем был этот неудачник, сумевший при жизни обратить в свою веру лишь несколько деревень с их жалкими жителями? Если ваш Бог действительно существует, насмешливо говорил он набожным католикам, то у него есть пять минут, чтобы убить меня. И демонстративно показывал толпе часы, отмеряя время. В будущем, когда споры между фашистским Римом и Ватиканом будут улажены конкордатом, дуче запретит печатать многие ранние статьи журналиста Муссолини.
И не только статьи. Во время своего пребывания в Трентино Муссолини пишет роман «Клаудиа Партичелла, или Любовница кардинала», пестрящий антицерковными выпадами. История о жестокой куртизанке, соблазняющей католических монахов и убитой одним из них, не стала большим литературным событием, зато красноречиво свидетельствовала об отношении тогдашнего Муссолини к католической (да и любой другой) церкви. Роман был напечатан в газете и пользовался немалой популярностью у подписчиков, но, если верить Сарфатти, «автора быстро утомила героиня Клаудиа. Он ощутил острое желание убить ее и, вероятно, убил бы, если бы Чезаре Баттисти не вмешался. «Ради бога, не убивайте, – молил редактор, – дайте ей пожить, пока закончится подписка!» Это на некоторое время спасло обреченную жертву. Кровожадные инстинкты Муссолини уступили соображениям субсидиарного характера, и приключения Клаудии и ее любовника продолжались, заставляя трепетать сердца молодых парикмахеров, чиновников, приказчиков и ремесленников города».
Помимо католиков доставалось и австрийцам – несмотря на свой социалистический интернационализм, Муссолини полностью поддерживал лозунги ирредентистов. Поэтому не удивительно, что австрийские власти вскоре начали мечтать о высылке его из страны. Главного редактора и его помощника несколько раз подвергали административному аресту, весь тираж их газеты неоднократно конфисковался по решению суда, но Муссолини не сдавался и продолжал повышать ставки в своем противостоянии с австрийскими властями. Наконец, после того как местные социалисты устроили свой митинг прямо у дома городского прокурора, а газета Муссолини заявила, что «итальянская граница не кончается Алой» (в то время пограничная станция), терпение у австрийцев лопнуло. Сперва Муссолини арестовывают за организацию «незаконного сборища», а затем высылают из страны за многочисленные нарушения закона о свободе печати.
Что ж, Муссолини действительно «переборщил», перейдя в своих статьях грань между ожесточенной полемикой и прямыми оскорблениями: называть священников «собаками», пожалуй, не стоило. Он частенько угрожал физической расправой своим противникам, хотя – надо отдать ему должное – приводил эти угрозы в действие несравненно реже, чем остальные его собратья по политическому цеху. Но выслали его не столько за это, сколько потому, что молодой помощник редактора сумел найти подход к итальянским жителям австрийской провинции.
Ораторский стиль Муссолини трудно было назвать изощренным или обращенным к интеллекту слушателей. Как уже говорилось, еще со времен своих «социалистических университетов» в Швейцарии он не слишком тяготел к теории, предпочитая оглушать оппонентов количеством, а не качеством своих аргументов. Не слишком он озабочивался и целостностью своей теоретической базы, стараясь выискивать наиболее яркие места во всех левых идеях своего времени.
Но при всех недостатках и ограниченности как теоретика – как уличный оратор Муссолини был очень силен. Редко кому удавалось перекричать или смутить его, он умел разговаривать с итальянской толпой как никто. Муссолини всегда говорил просто, демонстративно не пытаясь уловить настроение окружающих или подстроиться под него. Он бросался на толпу, вооруженный девизом своего кумира Наполеона: «Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет!» Этим он отличался от Гитлера, который всегда тщательно готовился к каждому публичному выступлению, стараясь держаться соответствующе подобранной аудитории, заранее рассчитывая все действо поминутно и ничего не оставляя на авось. Если Гитлер обычно начинал издалека, то Муссолини, что называется, сразу брал быка за рога, не тратя времени на «лирические отступления». Он, подобно школьному учителю, выступающему перед учениками, последовательно вколачивал в толпу свои тезисы, как гвозди в дерево. Агрессивно жестикулируя, он говорил очень резко, помогая себе взмахами правой руки и одобрительно кивая головой в паузах, возникающих во время оваций. Муссолини никогда не «убеждал», не пытался аргументировать свою позицию, он лишь высказывался, подавая свою интерпретации как абсолютную истину. Людям, в подавляющем числе инстинктивно стремящимся к определенности, это импонировало, а «сомневающиеся умники» были Муссолини не опасны. Полностью подчинив себе толпу, он неожиданно обрывал свою речь, не оставляя пораженным слушателям иного выбора, кроме как разразиться возгласами одобрения и аплодисментами.
Итальянцам было не слишком важно, что именно говорил Муссолини, но зато им очень нравилось, как он это делал. Он же мог сколько угодно демонстрировать свое презрение к «профессиональным хитростям ораторов», но в начале своей общественной деятельности, как правило, произносил то, что должно было импонировать если не большинству, то как минимум тем, на кого он в данный момент делал ставку. Пока на повестке дня были социальный протест и антивоенные настроения, Муссолини призывал к социальной справедливости и борьбе с империалистическими устремлениями правительства. Затем настало время «справедливой войны с австрийцами» и «величия итальянской истории». Муссолини действительно не слишком беспокоился о подготовке своих выступлений (особенно в ранние годы), но всегда старался быть на стороне «больших батальонов».
Занимаясь Il Popolo, Муссолини сумел найти свой стиль и опробовать его в деле. Он добился успеха – продажи газеты выросли, а его депортация из страны стала предметом депутатского запроса в австрийском парламенте. Местные социалисты по такому поводу объявили даже однодневную забастовку. Неплохой результат за семь месяцев для человека, доселе почти неизвестного в Италии и Австро-Венгрии.
Переданный на границе австрийскими полицейскими в руки своих итальянских коллег, Муссолини получает следующее описание: «рост 1, 67 метра, плотного телосложения, светло-каштановые волосы, широкий рот, темно-карие глаза, орлиный нос, высокий лоб». Куда более благоприятная характеристика, намного лучше, нежели у армейских врачей! Полицейские отметили также у своего подопечного доброжелательное выражение лица.
И конечно же, никто не стал преследовать высланного
