Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов
Нельзя утверждать и того, что он был совершенно равнодушен к своему сыну от Дальзер. Не признавая его официально, Муссолини все же сознавал свою ответственность и старался помочь. Он выделил достаточно крупную сумму денег, предназначавшуюся Бенито Альбино после достижения им совершеннолетия, и вообще следил за его жизнью, заодно поручив своему брату патронировать мальчика. Хотя широкой публике существование у дуче сына от Иды Дальзер было совершенно неизвестно, для него самого это не было секретом. Бенито Альбино знал, кто его отец, и не особенно скрывал это от окружающих. Но невозможно поверить в то, чтобы Муссолини хладнокровно организовал убийство собственного сына. По крайней мере, никаких подтверждений этой версии найдено не было.
Помимо Анжелики, Фернанды и Иды, а также неизвестного количества более коротких связей, в те годы у Муссолини сложились тесные отношения с еще несколькими женщинами, оказавшими немалое влияние на его судьбу. Одной из таких женщин стала Маргерита Сарфатти, венецианская еврейка, на долгие годы сумевшая удержаться рядом с Муссолини в качестве главной «фаворитки». Талантливая журналистка, Маргерита сошлась с ним на профессиональной почве в 1912 году, быстро став для редактора Муссолини не только подчиненной. В отличие от Дальзер, обладавшей неуравновешенным характером, Сарфатти слыла человеком веселым и легким. Для Муссолини она была не только многолетней любовницей, но и по-настоящему интеллектуальным партнером, второй Балабановой. Но оказалось ли это влияние безусловно положительным?
Эта женщина, «пришедшая к социализму» благодаря своему мужу, занявшему видное место в Итальянской социалистической партии, сделала очень много для становления фашистского движения в том виде, в каком мы привыкли его представлять: тоталитарной, империалистической и расистской структурой. Некоторые говорили даже о «еврейской матери итальянского фашизма», но подобные утверждения вряд ли можно считать до конца обоснованными. Тем не менее трудно отрицать ту роль, которую сыграла в жизни Муссолини эта венецианка, писавшая ему речи в годы становления фашистской партии и опубликовавшая в середине двадцатых годов апологетическую биографию Муссолини. О тогдашнем ее влиянии на дуче можно судить по тому, что, хотя книга Муссолини решительно не понравилась, он не только не запретил ее выпуск, но и написал для нее предисловие.
Влияние Маргериты было подорвано лишь в начале тридцатых годов, когда она уже в значительной степени утратила былую привлекательность, а преисполнившийся уверенности в собственных силах фашистский вождь перестал нуждаться в интеллектуальной опеке. Возможно, свою роль сыграло и еврейское происхождение Маргериты, постепенно становившееся неудобным для статуса «первой любовницы» дуче. В таком случае Сарфатти могла винить в этом только себя – не она ли проповедовала примитивный «биологический расизм» еще до Первой мировой? Правда, тогда речь шла лишь об азиатах и чернокожих… Оставшейся не у дел Маргерите становилось все более неуютно в Италии второй половины 30-х годов – и она покинула страну, вернувшись лишь после падения фашистского режима.
Нельзя не отметить параллели между этими отношениями и связью Муссолини с Балабановой. В обоих случаях речь шла о союзе с решительными, «передовыми» женщинами, выбравшими для себя «мужские профессии» и обладавшими таким же твердым характером. Обе написали биографии дуче фашизма (неукротимая Балабанова выпустила три книги, посвященные бывшему соратнику и возлюбленному), одинаково пристрастных по отношению к главному герою, но с разными полюсами. И обе они не выдержали идеологических перемен, произошедших с их любовником. Если верную социалистку Балабанову от Муссолини отшатнула его измена делу интернационализма в 1914 году, то Сарфатти стала жертвой государственного антисемитизма, воцарившегося в фашистской Италии с 1937 года.
Стоит упомянуть и эпистолярный роман, завязавшийся между Муссолини и Ледой Рафанелли, эмансипированной женщиной-анархисткой. Очевидно, что он испытывал к Рафанелли тот же сложный комплекс чувств, в диапазоне от интеллектуальной робости до сексуального влечения, что и к Балабановой или Сарфатти. Но в данном случае коса нашла на камень – несмотря на уже сложившуюся к их знакомству (1913 год) репутацию непримиримого бойца левого фронта, Муссолини не вызвал у Рафанелли никакого интереса. Их переписка (а Бенито написал Леде как минимум сорок писем, которые женщина сохранила) говорит о серьезном настрое Муссолини – он почти оставил свою привычку рисоваться перед окружающими и был непривычно откровенен. Человек, из наследия которого на каждое высказывание можно легко найти абсолютно противоположную цитату, чистосердечно признавался в том, что не имеет особых убеждений, но желает стать великим – любой ценой и любым способом. «Как Наполеон?» – безусловно, не без иронии уточнила Рафанелли. – «Нет, больше, чем Наполеон», – искренне отвечал ей Муссолини.
Несмотря на эту достаточно рискованую для политика доверительность, Муссолини не сумел добиться расположения Леды. С наблюдательностью, делавшей ей честь, Рафанелли отметила не только отталкивающую ее небрежность во внешности и манерах своего кавалера, но и крайне опасную «мобильность взглядов». Она распознала в Муссолини тот принципиальный оппортунизм, который впоследствии превратил интернационалиста в империалиста, социалиста в фашиста и союзника англо-французов – в главного друга Третьего рейха. По всей видимости, резюмировала Рафанелли задолго до памятного выхода Муссолини из рядов социалистов, у него вообще не было устойчивых взглядов. Отношения закончились, не успев начаться. После прихода фашистов к власти Рафанелли не тронули, хотя и лишили возможности заниматься политикой или общественной деятельностью. Она сумела пережить падение фашистского режима и Вторую мировую войну, скончавшись в Италии в 1971 году.
Муссолини также приписывали бурную связь с Анжелой Куччати, красивой миланкой, дочерью видного социалиста и коллегой по работе в газете. Эти отношения начались в 1921 году, и хотя, судя по всему, интимные отношения с Анжелой продлились совсем недолго, личная привязанность к ней сохранилась у Муссолини до самых последних дней. Если верить ее дочери Елене, настоящим отцом девушки был не Бруно Курти, законный муж Анжелы, а Бенито Муссолини. Так ли все обстояло на самом деле, утверждать трудно – несмотря на то что у Муссолини и Куччати действительно был «служебный роман», не существует достоверных свидетельств того, что дуче признавал Елену своей дочерью – даже в той неофициальной форме, как в отношении его сына от Иды Дальзер. Тем не менее впоследствии Елена Курти служила машинисткой в правительстве Итальянской социальной республики и в апреле 1945 года вместе с Муссолини отправилась из Милана в закончившееся трагедией бегство. Впрочем, эту близость не обязательно объяснять родственными чувствами – дуче вполне мог оказать протекцию дочери бывшей любовницы и одного из своих соратников. Так или иначе, но,
