Над планетой людей [Алексей Леонов] - Михаил Фёдорович Ребров
В последующие дни Алексей много думал о том, что услышал в КБ. «Почему Королев заговорил о риске? Хотел проверить каждого из нас? Или просто следовал логике испытания?..»
Космос — суровый океан. Уже первые полеты показали, что в этом странном и необычном океане нет ни опоры, ни веса, ни ориентиров. За бортом корабля подстерегает человека смертельно опасный вакуум. Там свои условия: и таинственная невесомость, и радиационные пояса, окружающие Землю, и солнечный ветер, и солнечные бури, и метеорные ливни. И все это враждебно человеку…
Три года, проведенные в отряде, три года общения с учеными и конструкторами приучили Алексея трезво подходить к оценке всех «за» и «против». Человек смел и настойчив. И несмотря на все опасности, которые подстерегают его в звездном океане, он шел и будет идти на покорение космоса. Кто-то всегда должен быть первым в стремлении открыть и утвердить новое. И где бы ни пролегал путь первопроходцев — в горах ли, среди льдов, в нетронутых глубинах морских пучин или в космосе, — он всегда труден.
Защитой выходящего в космос должен был стать специальный скафандр. Конструкторам, которые взялись «сшить» эту одежду, пришлось решать множество проблем. Прежде всего, перепад температур: от плюс 150 градусов на солнечной стороне и до минус 150 — на теневой. Прочность и гибкость, эластичность и жесткость — нужно было совместить непримиримые, казалось, требования. Выбор материалов, тысячи испытаний…
В труде и поиске рождалось чрезвычайно сложное инженерное сооружение — именно таковым был космический костюм. Отдельные слои оболочек скафандра предназначались для выполнения самых различных функций, переплетения коммуникаций обеспечивали вентиляцию и связь, отопление, снабжение кислородом. И все это при заданном весе, заданной жесткости.
Поначалу был создан манекен, тот самый «Иван Иванович», которого крутили на центрифуге, трясли на вибростендах, испытывали на динамическую и статическую прочность. Если опыты проходили успешно, скафандр надевали испытатели, и снова проверки — на земле, в воздухе, на море, в бассейнах с ледяной водой.
В результате была создана система высокой надежности. Для полета человека в кабине космического корабля медики и биологи уже имели проверенные методики подготовки. А как готовить пилота для выхода из кабины в открытый космос? И тут оказалось, что нужно решить множество своеобразных и очень сложных проблем. Что произойдет с психикой человека, когда он шагнет в неведомый и загадочный мир? Преодолеет ли он «пространственный страх»? Не охватит ли его боязнь падения, страх лишиться привычной ориентировки, опасение потерять связь с самой последней опорой — с самим кораблем?..
Врачей Звездного тревожила и такая мысль: не парализуют ли разум и волю человека дремавшие древние инстинкты, разбуженные видом бездонного фантастического океана, в котором все не так, как на Земле, все наоборот — нет воздуха, нет веса, нет верха и низа?.. Психологам известны случаи, когда человек после длительного пребывания в замкнутом пространстве сразу же после выхода из него на широкий простор получал тяжелые психические травмы. Но то был выход в среду обычную, а здесь…
Не сразу решился и вопрос о подборе экипажа. Королев присматривался к каждому, кто входил в первый отряд космонавтов. Прикидывал, взвешивал, советовался. После долгих раздумий отобрал четверых: двоих для первого экипажа и двух дублеров. Попал в эту четверку и Алексей. В Леонове Королева привлекала живость ума. Это — первое. Второе — хорошее усвоение им технических знаний. Третье — характер. Собранный, волевой. Он наблюдателен, хорошо рисует, очень общительный, добрый, располагающий к себе человек. Смелый летчик. Прекрасно владеет современными реактивными истребителями, летает уверенно… И Главный конструктор пришел к решению: «Пожалуй, на выход можно готовить Леонова…»
Что касается командира корабля, то здесь выбор пал на Павла Ивановича Беляева: был командиром эскадрильи, имеет опыт командной работы, человек спокойный, неторопливый, очень основательный, делает все очень фундаментально.
Сочетание таких двух характеров, наверное, самое благоприятное…
Всем отрядом приехали в конструкторское бюро знакомиться с новым кораблем. Уже по первым рассказам Сергея Павловича я представлял себе его схему и предстоящую работу… Собралась большая комиссия. Главный конструктор подробно рассказал о задачах полета. Затем предложил мне произвести выход из кабины в шлюз и на площадку.
Признаться, я удивился и, может быть, поэтому довольно долго надевал скафандр. Наконец занял место в корабле и по команде произвел шлюзование. Я очень торопился — сильно волновался: за мной наблюдали десятки глаз членов комиссии и моих товарищей. Волновался еще и потому, что после опробования системы следовало дать заключение о возможности выполнения задуманного. Грамотное и обоснованное.
После двухчасовой работы я высказал Королеву свои соображения. Сказал, что выполнить эксперимент можно, надо только все хорошо продумать.
— Тогда начинайте работать! — сказал Сергей Павлович и шутливо добавил: — Только уговор: продумайте все с самого начала, не то… не попадайтесь мне на глаза!
Через день в плановом отделе сказали: «Беляеву и Леонову — полное медицинское обследование».
Главная фигура в Звездном — медик, врач. В этом утверждении преувеличения нет. От медиков зависит, сможет ли человек, закаляясь в испытаниях и тренировках, должным образом подготовить себя для полета, не сорваться от «перегрузок».
Для медиков сравнительно новое, но уже примелькавшееся выражение «адаптация человека к условиям космоса» развертывалось в широкую программу исследований. На трудные вопросы, с которыми они столкнулись во время подготовки экипажей к полету на «Восходе-2», в ту пору нельзя было найти ответа ни в одном справочнике, ни в какой литературе. Шел лишь третий год космической эры.
Началась непосредственная подготовка. По особой программе, на специальных тренажерах. И частые поездки в конструкторское бюро и на завод. Там шла «подгонка» экипажа к кораблю. Отливали ложементы— профилированные спинки для каждого космонавта, уточняли покрой скафандров, примерялись к выходному люку-лазу и креслам… Для медиков и космонавтов это были «натурные пробы», а для разработчиков— мучительный поиск «недостающих миллиметров».
Корабль «Восход-2», в отличие от трехместного «Восхода», имел не три, а два кресла — для удобства передвижения в кабине при выходе в открытый космос. Он состоял из гермокабины, приборного отсека и шлюзовой камеры. Этот своеобразный лаз в космос устанавливался на кабине корабля, люк с герметической крышкой открывался внутрь кабины с помощью электропривода или вручную. Так же открывалась и крышка второго люка в верхней части шлюза. Внутри его находились киноаппараты, система освещения, пульт управления, а снаружи — баллоны с воздухом для наддува шлюзовой камеры и с аварийным запасом кислорода.
Конструкция проходила окончательную отработку на предприятиях, а космонавты — в Центре подготовки. Их час настал задолго до
