Нуджуд Али - Мне 10 лет, и я разведена

В тот же вечер я стала свидетельницей странного разговора между отцом и Моной.

— Нуджуд еще слишком маленькая, чтобы выходить замуж, — резко произнесла сестра.

— Слишком маленькая? Когда пророк Мохаммед взял в жены Аишу, ей было всего девять[18], — ответил отец.

— Да, но то было во времена пророка. Теперь все изменилось, — настаивала Мона.

— Послушай, замужество — лучший способ ее защитить! — попытался успокоить сестру Aba.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Это позволит ей избежать того, что случилось с тобой и Джамилей… Незнакомец не лишит ее чести, и о ней не станут распускать грязные сплетни… По крайней мере, этот мужчина похож на достойного, честного человека. В квартале его знают. Фаез приехал из нашей деревни. И он пообещал не прикасаться к Нуджуд, пока она не подрастет.

— Но…

— Я уже все решил! К тому же ты знаешь, что у нас недостаточно денег, чтобы прокормить такую большую семью. Так у нас будет одним голодным ртом меньше…

За все время разговора мама не произнесла ни слова. Решение отца ее опечалило, но она безропотно приняла его. Ее брак тоже устраивали родители, так происходит практически со всеми йеменскими девушками. И Omma хорошо усвоила, что в нашей стране женщины подчиняются, а мужчины отдают приказы. Поэтому, даже если бы она и встала на мою защиту, это все равно ничего бы не изменило.

Слова отца звенели в моей голове. Одним голодным ртом меньше… Получается, в его глазах я была только лишним грузом, и папа воспользовался первой подвернувшейся возможностью, чтобы от меня избавиться… Я, правда, не всегда была маленькой послушной девочкой, о которой он мечтал. Но ведь детям свойственно совершать глупости, такова их природа! А я любила отца, несмотря на все его недостатки, отвратительный запах ката, несмотря на то, что он заставлял нас идти на улицу и выпрашивать у прохожих кусок хлеба.

«Избежать того, что случилось с тобой и Джамилей…» Что папа хотел этим сказать? Я знала лишь, что недели сменяли друг друга, а моя старшая сестра так и не возвращалась домой. Как и муж Моны, она исчезла внезапно. Джамиля часто приходила к нам в гости, перед тем как пропала. Скрытная и сдержанная от природы, сестра мало говорила, но всегда была заботливой и щедрой. Иногда она приносила мне сладости. О муже Моны также не было ничего слышно после его загадочного исчезновения. Куда же он уехал? Ребенку тяжело разобраться во всех этих взрослых историях…

После того как муж Моны исчез, его мать потребовала, чтобы ей отдали внуков, трехлетнюю Мониру и полуторагодовалого Нассера. Разлука с детьми разрывала сердце Моны, она была готова на все, чтобы не расставаться с ними, но добилась своего лишь отчасти. В конце концов ей удалось оставить у себя младшего — ему было необходимо грудное молоко. Страх потерять сына постоянно преследовал Мону, она ни на секунду не выпускала его из виду. Стоило Нассеру только отойти от матери, как она неслась за ним, хватала на руки и сжимала так, будто он — сокровище, которое необходимо как можно скорее спрятать.

Приготовления к свадьбе не заняли много времени. Я быстро поняла, что ничего хорошего от нее ждать не стоит. Семья моего мужа решила за месяц до церемонии, что мне не следует больше ходить в школу. С тяжелым сердцем я обняла Малак и пообещала ей, что скоро вернусь.

— Однажды мы вместе отправимся к морю и будем гулять по берегу, — прошептала подруга, уткнувшись носом мне в плечо.

Я еще не знала, что замужество лишит меня возможности вновь ее увидеть.

Мне также пришлось попрощаться с двумя любимыми учительницами — Самией и Самирой. Благодаря их урокам, я умею писать свое имя арабскими буквами, справа налево: сначала изгиб «noun», за ним — завиток «jim», петелька «waou» и уголок «del»: Nojoud! Нуджуд! Впереди еще столько всего интересного, а мне приходится все бросать…

Математика и уроки Корана были моими любимыми предметами. В классе мы старательно запоминали пять столпов ислама: chadada, или символ веры; пять ежедневных молитв; had, повествующий о великом паломничестве в Мекку; zakat, то есть деньги, которые раздают в помощь самым бедным; а также рамадан, в течение которого мусульмане не должны ни есть, ни пить от рассвета до заката. Самия рассказывала, что когда мы вырастем, то тоже будем соблюдать рамадан.

Но больше всего мне нравились уроки рисования. При помощи цветных карандашей я изображала на бумаге фрукты и цветы. А еще виллы с голубыми крышами, зелеными ставнями на окнах и красными трубами. Перед воротами иногда были нарисованы охранники в форме. Говорят, что дома богатых людей обязательно охраняют солдаты с оружием. В саду вокруг вилл у меня всегда росли высокие фруктовые деревья, а в самом центре был маленький бассейн.

На переменах мы играли в прятки и рассказывали друг другу разные считалки. Я обожала школу. Она была настоящим укрытием от домашних бед, маленьким кусочком счастья.

Мне также пришлось забыть о походах к соседям, которые жили в нескольких метрах от нас. Они были счастливыми обладателями проигрывателя, и мы с Хайфой часто наведывались к ним, чтобы послушать записи Хайфы Вехбе и Нэнси Аджрам, ливанских певиц с роскошными длинными волосами и ярким макияжем. Огромные глаза, идеально прямой нос — настоящие красавицы! Мы часто развлекались, подражая им: кокетливо хлопали ресницами и трясли бедрами. Не уступала им в красоте и йеменская певица Джамиля Саад. «Ты так гордишься собой… Думаешь, что ты лучше всех…» — говорилось в одной из ее песен о любви.

Наших соседей в квартале считали редкими везунчиками — у них помимо проигрывателя был еще и телевизор. Благодаря ему я могла путешествовать. Можно было часами смотреть «Тома и Джерри» — это был мой любимый мультфильм — и «Путешествия Аднана и Лины», в которых рассказывалось о приключениях двух друзей в далекой азиатской стране. У них обоих были раскосые глаза, словно действие мультика происходит в Японии или Китае. Но больше всего удивляло то, что они говорят по-арабски так же хорошо, как я, совершенно без акцента! Аднан — смелый мальчик, который всегда готов прийти на помощь Лине. Он множество раз буквально вырывал героиню из лап злодеев, намеревавшихся ее похитить. Как же ей повезло! Временами мне очень хотелось оказаться на ее месте.

Когда я смотрела на Аднана, то всегда вспоминала Эймана, мальчика из квартала Аль-Ка, которого никогда не забуду. Однажды мы с друзьями шли по улице, и на углу нам преградил дорогу какой-то хулиган. Он кричал разные злые слова, очень похожие на оскорбления. Видимо, наши перепуганные мордашки его изрядно веселили, и мальчик время от времени заливался издевательским смехом. Тут, неожиданно для всех, Эйман вышел вперед и посмотрел хулигану прямо в глаза.