Анатолий Егорин - Каддафи. Хроника убийства

Бескрайняя пустыня, прорванная кое-где пиками невысоких гор. Колючки и безлюдье. Жара и ровная-ровная, до горизонта, дорога, по которой автобус шел, не шелохнувшись.

Мы прибыли к вечеру. Нас разместили в каких-то дощатых «бунгало», дав каждому по матрацу и по паре простыней. Министры ливийского правительства приехали вместе с нами и оказались примерно в одинаковых условиях. Члены революционного руководства, летевшие другим самолетом, тоже были где-то в окрестностях, проводя встречи с кочевавшими здесь племенами. Вся местность была уставлена бивуаками, где разместились сотни людей с флагами, транспарантами. Из громкоговорителей неслись цитаты из «Зеленой книги», то там, то здесь пели, танцевали…

Когда заблестели в небе звезды, первым не выдержал английский посол. «Предусмотрен ли в этом мероприятии обед для гостей?» — язвительно спросил он офицера связи. Тот ничего не ответил, но куда-то удалился. Как раз в ту сторону, откуда к «нашему шалашу» на всех парах шла вереница машин. «Сейчас все и узнаем», — сказал англичанин. Из машин выскочили люди, развернули палатку, ковры. Словно из-под земли вырос офицер связи: «Аль-ах аль-каид ас-саура (брат лидер революции — «брат» вроде нашего «товарищ») приглашает послов к себе на ковер, — сказал он. — Потом — обед».

Каддафи сидел на ковре на фоне штабной палатки. Мы, предварительно сняв обувь, расположились вокруг него. Он попросил каждого представиться. Если посла заменял кто-то, тут же спрашивал, чем занят посол или по какой причине отсутствует (говорят, был случай, когда из-за того, что некоторые послы проигнорировали подобное приглашение лидера революции, 17 из них одновременно стали «персонами нон грата», то есть были высланы из страны). Каддафи рассказал о сути мероприятия, о его роли во внутренней жизни страны. Беседа затянулась до полуночи, она была непринужденной. А неподалеку на кострах жарились два барана, подвешенные на пиках. Когда их сняли и положили на громадные подносы, где уже была приготовлена кашеобразная приправа бедуинов — кускус, Каддафи встал и пригласил переместиться к угощениям. Сам же ушел в палатку.

По ливийским обычаям все приготовленное едят руками. Не дали, естественно, и нам ни ножей, ни вилок. Поскольку мы не ели весь день, то было не до этикета. Бараньи туши рвали руками, сгрудившись вокруг них разноязыкой толпой — белые, черные, желтокожие посланцы мира. Только англичанин, которого громадный негр оттеснил на задний план своим мощным телом, сел ко всем спиной, демонстративно вытащил фляжку виски и, несмотря на «сухой закон», вылил в себя содержимое «без закуса», а затем молча подался в «шалаш» к своему матрацу.

Наутро бой барабанов и рев громкоговорителей оглушили все и вся. Мы заняли места на трибуне. Счастливых получателей «земляных бумаг» уже в который раз пересчитали по головам. Процессия задерживалась. Куда-то еще ночью уехал «сам», и никто не знал, когда он вернется. Уже не видна была собственная тень — солнце стало в зенит… Наконец, появились джипы. Приехал. Что-то из машины сказал организаторам. И вереница джипов опять покатилась к горизонту. Где-то, примерно в четырех километрах, джипы стали, солдаты начали развертывать палатку. А по громкоговорителям передали: «Аль-ах Аль-акыд (брат полковник) будет спать, просьба соблюдать тишину». И… замерла музыка, затихли митингующие. Через три часа: «Аль-ах Аль-акыд» отправился молиться. И наконец-то Каддафи подъехал, помахал собравшимся, сел в ложу. Один или два оратора приветствовали его. Потом он начал вручать грамоты на владение землей. Ликование, крики радости, целование «святых бумаг». Все смешалось: кони, машины, люди. И вдруг Каддафи вскакивает, прыгает на стоящий напротив грузовик, кричит водителю: «Вперед!». Машина срывается с места, Каддафи машет обезумевшей толпе, за грузовиком устремляется охрана. И через несколько минут только облачко пыли где-то у горизонта указывало, куда помчался вождь. После его убытия грамоты раздавал сначала министр, потом секретарь местного самоуправления. Толпа стала редеть. Предложили и нам собираться в обратный путь: до Себхи на автобусе, потом на том же самолете, где вместо кофе посол-англичанин вновь предпочел кое-что покрепче…

Каддафи давал много различных интервью, но международное первенство, на мой взгляд, принадлежит американцу Майклу Кертелю и француженке Обэн Кертель, проведшим в беседах с ливийским лидером несколько суток на его родине, в бедуинском шатре у Сирта. Это интервью было опубликовано в парижском «Фигаро-магазин» 22 декабря 1979 г., но оно не потеряло актуальности по сей день.

— Я вырос в чистом окружении, — сказал журналистам Каддафи, — не зараженном инфекциями современной жизни. Я осознал условия, в которых жил мой народ, и перенес страдания, которые он испытывал под гнетом колониализма. Молодежь в нашем обществе уважала стариков. Мы умели отличить добро от зла.

Далее следовали вопросы и ответы. Приведу некоторые из них.

— Я слышал, что у вас две или три жены и пять или шесть детей?

— У меня лишь одна жена. Я убежден, что мужчина должен довольствоваться лишь одной женой.

— Какие черты нравятся вам в вашей жене?

— То, что она не интересуется политикой.

— Есть ли люди, вызывающие у вас восхищение?

— Я много читал об Аврааме Линкольне. Он был гениален и весьма человечен… Ганди тоже вызывает у меня восхищение, потому что он жил ради других.

— На ливийских улицах развешено много ваших портретов. Как представляется, существуют противоречия между этими портретами и вашим желанием не выделяться.

— Я запретил вывешивать подобные портреты. Но народ вывешивает их любыми способами. Я хочу побудить народ к тому, чтобы он сам осуществлял свою власть. Наша цель состоит в том, чтобы победила свобода и чтобы пали цепи, сковывающие человечество. Именно это мы начали делать в Джамахирии. Правительство — это одна из цепей… Я убежден, что написанная мною «Зеленая книга» является Евангелием нового века. В государстве масс — Джамахирии нет места ни для большинства, ни для меньшинства. У всех равные права на выражение своего мнения. Ненависть, убийства, печаль, радость. Войны, демонстрации, забастовки… Для чего все это? Они не решают проблемы свободы.

— Вызывает недоумение ваша роль в Ливии. Вы заявляете, что не станете президентом и не станете вождем. Но в то же время вы объявили себя вождем революции. Что это означает?

— Моя роль в действительности состоит в том, что я руковожу революционными силами, направляю их, даю им свободу действий…

— Вас обвиняют в том, что вы поддерживаете международный терроризм, и в то же время вы считаете, что это справедливые действия во имя революции. Что такое террор в вашем понимании?