Михаил Бурцев - Прозрение

Объяснялось это главным образом тем, что начальник отдела подполковник Миней Демьянович Забаштанский, отличавшийся многими достоинствами, в связи с чем его и выдвинули на этот пост из армейского отделения, был еще новичком в политуправлении. Упущения, которые были выявлены, он постарался устранить сразу же. Да эти упущения, кстати сказать, не могли заслонить в наших глазах того размаха в подготовке к наступлению, который не без удовлетворения демонстрировал нам начальник политуправления фронта генерал-майор А. Д. Окороков. Политработник с высшим партийным и философским образованием, огромным опытом руководящей работы, Андрей Дмитриевич знал толк и понимал тонкости политработы среди войск и населения противника. Этим тонкостям он учил и подчиненных. Характерно, что на служебных совещаниях, связанных с подготовкой к новому наступлению, 294 офицера внесли предложения, как лучше использовать оружие спецпропаганды в предстоящих боях. Эти предложения политуправление взяло на учет и обобщило, по ним были приняты соответствующие решения. Для начальника политуправления не существовало мелочей. Ему было важно, чтобы в полной боевой готовности находились все 10 мощных и все 47 окопных громкоговорящих установок, даже те из них, которых теперь не было под рукой - они вели агитпередачи в городах и селах освобожденной части Польши; чтобы походные типографии могли выпускать издания на немецком и польском языках; чтобы загодя, впрок, был заготовлен запас листовок, проекты ультиматумов и приказов командующего фронтом на случай окружения вражеских войск, программы агитпередач; чтобы были подготовлены антифашисты, парламентеры и агитаторы для перехода в нужный момент через линию фронта...

Такая готовность к предстоящим боям, несомненно, была и заслугой начальника отдела М. Д. Забаштанского, начальника РИО капитана В. Г. Мулина, сотрудницы отдела старшего лейтенанта Н. М. Макаровой, которая начинала службу у нас, в седьмом отделе ГлавПУ РККА, и где ее с благодарностью вспоминали, С. В. Непочеловича - боевого пропагандиста, прошедшего путь от диктора "звуковки" в боях под Юхновом, где он получил первую награду - орден Красной Звезды, до старшего инструктора седьмого отдела политуправления фронта.

Из начальников армейских отделений спецпропаганды хотелось бы назвать майора Н. И. Мельникова, много сделавшего для подготовки к операции. Кстати, Николая Ивановича я знал с 1941 года. Помнится, еще до войны рекомендовал его на политработу в седьмой отдел политуправления Ленинградского военного округа. "Крестник" оказался на славу, и только нежелание армейского командования расстаться со столь ценным спецпропагандистом не позволяло выдвинуть его на более высокий пост. Не скрою, я очень был рад услышать о нем как об энергичном и инициативном руководителе от командующего 65-й армией генерал-лейтенанта П. И. Батова и от члена Военного совета генерал-майора Н. А. Радецкого.

Срок нашей командировки истекал. Оставалось подвести итоги, скоординировать работу спецпропагандистов всех трех фронтов. И вот в Люблине собрались начальники отделов спецпропаганды политуправлений, начальники РИО и антифашистских школ, начальники отделений по работе среди населения и редакторы фронтовых газет, издававшихся на польском языке. Мы проинформировали участников совещания о результатах проверки, при этом не только говорили о недостатках, но и постарались, насколько это было возможно, раскрыть положительный опыт ведения спецпропаганды. Главное внимание, естественно, обращалось на повышение ее эффективности.

В политработе среди войск противника основные усилия сосредоточивались на том, чтобы рассеивать у немецких солдат и офицеров иллюзии относительно неприступности их Восточного оборонительного вала, "грозного фольксштурма" и "убийственного нового чудо-оружия", показывать на примерах, фактах и цифрах, как в ходе боев и сражений рушатся эти "валы" и "крепости", подсказывать немцам единственно возможный для них выход: прекращать сопротивление, сдаваться в плен, капитулировать. Пропаганду, связанную с непосредственным обеспечением боевой деятельности войск, рекомендовалось увязывать с разоблачением нацизма и гитлеризма. Как и прежде, политорганы должны были оказывать всемерную помощь и содействие антифашистской пропаганде, которую развернули в немецких войсках представители и уполномоченные НКСГ и СНО и их многочисленный актив из пленных. Мы высказали советы и рекомендации по работе среди местного населения. Теперь, когда Красная Армия стояла на подступах к Германии, эта проблема приобретала особое значение. Она, эта проблема, волновала всех командиров, политработников и конечно же спецпропагандистов. Вот почему они с благодарностью встретили наши советы, а также сообщение о том, что в Москве открылись трехмесячные курсы переподготовки пропагандистов для ведения этой специфической политработы.

Мы уезжали в Москву с сознанием того, что наша командировка, по свидетельству товарищей, оказала им полезную и действенную помощь.

Глава шестая.

Победа!

Борьба за капитуляцию крепостей

Боеспособность вермахта к 1945 году резко ослабла, но он по-прежнему оставался покорным орудием гитлеровской клики и был способен к сопротивлению, тем более что ширина советско-германского фронта теперь сократилась наполовину. Процесс разложения немецких частей сдерживался репрессиями. По имевшимся у нас данным, к этому времени свыше 130 тысяч немецких солдат и офицеров были осуждены за дезертирство с поля боя.

Политорганы стремились трезво оценивать морально-психологические возможности противника к сопротивлению. Ведь именно на стойкость своих войск делали ставку гитлеровская верхушка и командный состав вермахта. Штабы по национал-социалистскому воспитанию ревностно насаждали злобную ненависть к нашей стране и ее пароду. В обращении "К солдатам на Востоке" Гитлер в те дни требовал, чтобы сильнее всего была ненависть: "Навстречу русским должна быть брошена наша ненависть". Он даже требовал брать пример с большевиков, которые "сражаются так упорно" и которых надо одолеть "еще большей собственной ненавистью".

Так насаждалась ненависть к Красной Армии у немецких "солдат последнего часа", как они сами себя называли, в 1945 году. Из записи в дневнике убитого унтер-офицера Ш. Найдорота, в прошлом активного нациста, явствовало, что он разуверился в фюрере и нацизме-, больше того - "теперь ненавидит нацистов", но "сражаться и повиноваться, - писал он, - будет до конца". Эта запись подтверждала и наши выводы: разочарование немецких солдат в нацизме отнюдь не всегда сопровождалось отказом подчиняться приказам и воевать. Чувство страха за Германию, народ, семью и близких, культивируемое нацистской пропагандой, сознание собственной вины или причастности к преступлениям, совершенным на русской земле, надежда на "новое оружие" - все это сдерживало развитие активных антифашистских или антивоенных действий.