Юрий Соловьев - Воспоминания дипломата

   После аудиенции у короля ко мне подошел один из придворных и пригласил к вдовствующей королеве Марии-Кристине. Она очень любезно поговорила на прощание о моем долголетнем пребывании в Мадриде, пожелала доброго пути и успешного возвращения на родину. Престарелая королева была весьма умной правительницей в трудные минуты, во время малолетства короля, когда разгорелась война с Соединенными Штатами Америки. Испания лишилась тогда своих последних американских колоний. После восшествия на престол Альфонса XIII королева Мария-Кристина продолжала оказывать большое влияние на сына в политических делах, тем более что король, будучи способным молодым человеком, серьезно государственными делами не занимался, и править государством фактически продолжала его мать.

   Королевская семья с начала войны разделилась на две группы в соответствии со своими симпатиями к той или другой воюющим сторонам. В то время как молодая королева принцесса Баттенбергская (во время войны Баттенберги под влиянием военной пропаганды переменили свою фамилию на Маунтбетен, т.е. перевели дословно свою фамилию на английский язык), дочь английского адмирала, была приверженицей союзников, королева-мать, как бывшая эрцгерцогиня австрийская, естественно, симпатизировала центральным державам.

   Мировая война ввиду ее продолжительности и военной пропаганды, не гнушавшейся никакими средствами, таким же образом поделила симпатии в большинстве нейтральных стран. Там водворилась нездоровая атмосфера взаимной вражды, причем при постоянном общении разномыслящих, но близких друг к другу лиц это явление приняло еще более уродливые формы, чем между представителями воюющих государств, которые или были разделены фронтом, или же избегали друг друга, встречаясь на нейтральной территории.

   Вскоре после прощальной аудиенции у Альфонса XIII я с дочерью выехал из Мадрида.

   Английский посол Артур Гардинг охотно дал мне дипломатическую визу, снабдил рекомендательным письмом, в котором называл меня российским поверенным в делах в Испании, хотя официально я им уже не являлся. Мне думается, что любезность посла была далеко не личным проявлением его симпатий ко мне, а скорее навеяна общеполитическими настроениями, господствовавшими в то время в Англии. К этому времени союзники испытывали на фронте большие трудности в связи с тем, что в Европу еще не прибыл американский экспедиционный корпус, о присылке которого в ноябре 1917 г. настойчиво хлопотал английский премьер Ллойд Джордж. Последний, по-видимому, не хотел закрывать для себя возможности вести мирные переговоры, предполагавшиеся по всем признакам, в случае если бы они состоялись, в Мадриде, и к ним, конечно, должна была бы быть привлечена Советская Россия - инициатор мирных предложений. В таком случае мое посредничество в Мадриде отнюдь не могло быть поставлено мне в вину. Мне даже представляется, хотя, к сожалению, я не располагаю точными данными об этом, что задержка моей телеграммы о желании Италии принять участие в мирных переговорах не прошла без каких-либо трений между двумя главными союзниками, постоянно расходившимися в своей политике во время войны. Следует, однако, заметить, что Ллойд Джордж именно в 1917 г. настоял на создании французского общего главного командования, которое затем в ряде случаев играло главенствующую роль. Вообще даже в мирное время, а еще более с начала войны несогласованность в политике по отношению к Испании двух самых влиятельных соседних с ней держав - Англии и Франции - сказывалась на каждом шагу, и, как только Франция слишком сильно натягивала вожжи в своей военной политике, Англия старалась занять в отношении испанцев более примирительную позицию. Останавливаюсь на этих подробностях, чтобы объяснить, почему впоследствии я очень сожалел, что не поехал через Лондон, так как в этом случае (конечно, этого нельзя было предвидеть) я попал бы в Москву почти на пять лет раньше.

   Как бы то ни было предложение Советского правительства об общем участии воюющих держав в мирных переговорах было во многих отношениях своевременно. С одной стороны, уже тогда чувствовалось, что Германия вот-вот предпримет последнее наступление на Париж, перебросив для этого освободившуюся на Восточном фронте двухмиллионную армию. А с другой стороны, Италия терпела поражение за поражением на австрийском фронте, и на помощь ей должен был прийти вспомогательный англо-французский корпус. Большая часть американских сил еще не была достаточно обучена для отправки в Европу. Очень возможно, что в ноябре 1917 г. Италия и Англия были близки к тому, чтобы пойти на обсуждение советских мирных предложений, но затем уступили перед настояниями Франции продолжать войну. Франция в этом случае действовала из чувства традиционной ненависти к Германии. К тому же в последний период войны парижские правящие круги находились под влиянием русской контрреволюционной эмиграции, убеждавшей их, что новое петроградское правительство весьма непрочно и просуществует лишь несколько недель.

   Для отъезда все было готово. У меня на руках дипломатический паспорт, в котором значится, что я, советник российского посольства в Мадриде, возвращаюсь со своей дочерью на родину. Но рядом с английской и швейцарской визами (я на всякий случай взял и ту и другую) не хватало еще визы французской. Париж ее задержал, а когда она была получена, то я, к большому моему удивлению, увидел, что вместо всех льгот, любезно предоставленных мне английским посольством как дипломату, французская виза была дана с ограничением пребывания на территории Франции 24 часами. Признаюсь, это меня взорвало. Наши так называемые союзники после моей 25-летней работы в рядах русских дипломатов в непосредственном, самом близком сотрудничестве с французскими признавали меня "нежелательным" элементом и сократили до минимума время моего пребывания во Франции. При таких условиях я решил окончательно, что через Париж, а следовательно, и Лондон не поеду и направляюсь на родину, как это значилось в паспорте, через Швейцарию и Германию. Французы меня преследовали как русского за то, что я таковым и остался, заняв после перемирия на Восточном фронте нейтральную позицию, и, естественно, пожелал облегчить мирные задачи нового, Советского правительства. Положение было ясно: нормальная дипломатия была заменена дипломатией военной. Иначе не могло бы случиться, чтобы на дипломатическом паспорте нейтральной страны, каковой была Испания, поставили ограничительную транзитную визу.

Между Мадридом и Женевой (1918)

   Первого февраля 1918 г. мы с дочерью выехали из Мадрида. На вокзале нас провожали несколько испанских приятелей, помощник нашего военного агента и участники русского балета во главе с Дягилевым.