Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Гевара

Следующий этап должен стать боевым и решающим».

Прошел месяц после выхода отряда из лагеря. Съест­ные припасы на исходе. Бойцы едят коршунов, попугаев, конину. Все страдают расстройством желудка. Че отдает приказ возвращаться обратно в лагерь на реке Ньянкауа­су. Но это не так просто. Отряд заблудился. Голод­ные бойцы, нарушая приказ, начинают поедать консервы из неприкосновенного запаса. 4 марта Че запи­сывает в дневнике: «Моральный дух у людей низок, а фи­зическое состояние их ухудшается со дня на день. У меня на ногах отеки».

Запись от 7 марта: «Вот уже четыре месяца, как мы здесь. Люди все более падают духом, видя, что припасы подходят к концу, а конца пути не видно». И неделю спустя: «Подстрелили четырех ястребов. Это и была на­ша еда — не столь уж плохая вопреки нашим ожида­ниям. Все наши вещи мокрые, а дождь практически не прекращается. Настроение очень плохое. У Мигеля распухли ноги. То же самое у некоторых других».

На следующий день Че разрешает бойцам съесть лошадь, так как отеки у товарищей внушают серьезные опасения. Че записывает в дневнике: «Ноги в той или иной степени распухли у Мигеля, Инти, Урбано, Алехандро. Я чувствую себя очень слабым».

Именно в эти дни случился эпизод, которому Че не придал особого значения, но который имел весьма отри­цательные последствия для судьбы отряда. В начале марта Маркос и несколько партизан из базо­вого лагеря направились на поиски Че. В пути они набре­ли на нефтевышку, у которой Маркос столкнулся с кре­стьянином Эпифанио Варгасом. Маркос представился ему как «мексиканский инженер», справлялся о дороге, пытал­ся купить продовольствие. «Мексиканец» Варгасу пока­зался подозрительным, он рассказал о встрече жене, та своей хозяйке — капитанше, капитанша — мужу. Муж сообщил эти сведения военному командованию четверто­го военного округа в Камири. Варгаса арестовали и за­ставили быть проводником армейскому патрулю, который пошел по следам Маркоса. Эти следы привели сол­дат к базовому лагерю.

Группа Че на обратном пути в лагерь тоже прошла неподалеку от нефтевышки. Партизаны узнали от мест­ных жителей, что в районе бродил увешанный оружием «мексиканец». Они поняли, что это был Маркос. 9 марта Че, описав этот эпизод в дневнике, отметил, что Маркос опять «отличился». Он еще не знал, что неосторож­ность Маркоса уже привела солдат прямо к воротам пар­тизанского лагеря.

По расчетам Че, отряд уже давно должен был вер­нуться на свою постоянную стоянку. Партизаны явно блуждали в ее окрестностях, но найти свое пристанище на реке Ньянкауасу им, несмотря на все усилия, не уда­валось.

17 марта, за два дня до того, как они наконец дошли до своих «владений», при переправе через Ньянкауасу перевернулся плот и утонул Карлос. «Он считался, — писал о нем Че в дневнике, — до сегодняшнего дня луч­шим среди боливийского арьергарда по серьезному от­ношению к делу, дисциплине и энтузиазму». Вместе с Карлосом река унесла 6 рюкзаков, 6 винтовок и почти все патроны бойцов.

Отряд оказался безоружным, он заблудился, люди окончательно выбились из сил. Голод и физические стра­дания, бессмысленная гибель двух товарищей, состояние безысходности и обреченности, в котором очутились бой­цы после полуторамесячного блуждания по диким тро­пам юго-восточной Боливии, — все это действовало удручающе на многих из них. Даже среди закаленных кубинцев нарастало «ворчание», как отмечает Че. Но сам он, хотя физически чувствовал себя не лучше, а может быть, значительно хуже своих товарищей, не мог позволить себе такой роскоши, как сомнение, жалобы, недовольство. Сомнения – в чем, в ком? Жалобы на кого? Недовольство – кем? Самим собою? Но почему? Этот поход был испытанием на выдержку, стойкость, упорство. Войну, которая вот-вот начнется, войну против могущественных и многоликих врагов смогут выиграть только бойцы, способные переносить величайшие лишения, готовые на величайшие жертвы, не просто герои, а сверхгерои, революционеры с большой буквы. Да, его товарищи были теперь на пределе своих физических и моральных сил, они ворчали, ссорились, голод их сделал алчными, укусы насекомых – раздражительными, их воспаленные от бессонницы и усталости глаза сверкали мрачным блеском. Но они шли вперед, они не утратили веру в него, их вождя, они, как и прежде, были готовы перегрызть горло империализму, они с честью выдержали испытание. Такие не подведут!

19 марта, на 48-й день, отряд приблизился к базовому лагерю. Но радоваться было рано. Над отрядом стал описывать круги военный разведывательный самолет. Наконец вечером партизаны встретились с поджидавшим их Негро – перуанским врачом. Он рассказал Че новости. В базовом лагере с 5 марта находились Дебрэ, Таня, прибывший из Гаваны Чино, Мойсес с группой своих людей, Пеладо – аргентинец Сиро Роберто Бустос. Это, конечно, были приятные новости. Но неприятных было больше: «Каламина» обнаружена боливийскими властями. Двое из добровольцев Мойсеса Гевары – Висенте Рокабадо и Пастор Баррера – дезертировали и, по-видимому, все рассказали властям в Камири, если до них этого не сделал сосед Альгараньяс. Вблизи базового лагеря появились солдаты (те самые, которые шли по следам Маркоса). 17 марта в их руки попал еще один доброволец из группы Мойсеса – некий Салючо. Затем на ранчо нагрянула полиция, все там перерыла и, кажется, обнаружила улики о пребывании партизан: политическую литературу, а возможно, и еще кое-что, хотя в свое время Че и дал строжайший приказ «почистить» ранчо под метелку. Налет полиции произошел три дня тому назад. С тех пор вблизи базового лагеря видели колонну солдат в 60 человек, прочесывающих местность. В любой момент солдаты могли наткнуться на партизан и открыть огонь.

Эта перспектива вызвала в отсутствие Че среди обитателей главного лагеря, а их собралось там к тому времени около 30 человек, весьма тревожное, если не паническое, настроение. 20 марта Че записывает в дневнике: «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера… От всего этого – ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать».

Ознакомившись с положением, Че стал наводить порядок: наладил охрану лагеря, укрепил дисциплину, стал готовить людей к походу, ибо оставаться в основном лагере было небезопасно: теперь, когда о его существовании стало известно властям, он превратился в своего рода мышеловку.

Прибытие Че подняло настроение людей, но многие, в особенности новички, продолжали испытывать растерянность, если не страх, перед надвигавшимися грозными событиями.

21 и 22 марта ушли на сборы и разговоры Че с перуанцем Чино, аргентинцем Пеладо, Дебрэ и Таней. Чино. вернувшийся с Кубы, был полон самых радужных надежд в отношении организации партизанских действий в Перу. «Он, – записывает Че в дневнике, – намерен начать их с группой в 15 человек, причем сам он будет командующим зоной в Аякучо. Договорились также, что я приму от него пять человек в ближайшее время, а позже – еще 15. Затем они вернутся к нему после того, как обстреляются у меня… Чино кажется очень воодушевленным ».