Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
За четыре дня до запланированной демонстрации африканистов Роберт Собукве пригласил нас присоединиться к ней. Это предложение являлось не жестом единства, а тактическим ходом, направленным на то, чтобы предотвратить критику Панафриканского конгресса за отказ от взаимодействия с нами. Мы отказались участвовать в этой акции. Утром 21 марта Роберт Собукве и члены исполкома Панафриканского конгресса пришли в полицейский участок Орландо, чтобы добровольно быть арестованными за отсутствие пропусков. Десятки тысяч людей, идущих на работу, игнорировали призыв африканистов к организации демонстрации протеста. Представ перед магистратом, Роберт Собукве объявил о намерении руководителей Панафриканского конгресса отказаться от защиты в суде и действовать в соответствии с лозунгом организации: «Без залога, без защиты, без штрафа». Они полагали, что получат несколько недель тюремного заключения. Однако вместо этого сам Роберт Собукве был приговорен не к трем неделям, а к трем годам тюремного заключения без права замены неотбытого наказания на штраф.
На призыв Панафриканского конгресса к проведению демонстраций протеста в Йоханнесбурге практически никто не отреагировал. Никаких демонстраций не было ни в Дурбане, ни в городе Порт-Элизабет, ни в Ист-Лондоне. В Эватоне местный лидер африканистов З. Б. Молете при умелом содействии Джо Молефи и Вусумузи Мейка смог заручиться поддержкой всего этого поселка с преимущественно африканским населением, и несколько сотен человек, явившись в полицию, предложили арестовать себя за отсутствие пропусков. В Кейптауне произошла одна из крупнейших демонстраций протеста против пропусков в истории этого города. В поселке Ланга, граничащим с Кейптауном, на демонстрацию протеста вышли около тридцати тысяч человек во главе с молодым студентом Филиппом Кгосаной, которые были жестоко разогнаны полицией, применившей дубинки. Два человека были убиты. Однако самые трагические события, которые до сих пор отдаются болью в наших сердцах, произошли в Шарпевиле.
Шарпевиль – это небольшой поселок примерно в тридцати пяти милях к югу от Йоханнесбурга в мрачном промышленном комплексе в районе административного центра Ференигинг. Активисты Панафриканского конгресса проделали немалую работу по организации здесь акции протеста против пропусков. В середине дня толпа из нескольких тысяч человек окружила полицейский участок. Безоружные демонстранты предложили арестовать себя за отсутствие пропусков. Контингент полиции в составе семидесяти пяти человек по численности значительно превосходил необходимые там силы, полицейские находились в паническом состоянии. Никто не слышал предупредительных выстрелов или приказа стрелять, но внезапно полиция открыла огонь по толпе и продолжала его вести даже после того, когда демонстранты в страхе побежали прочь. Когда это место опустело, было обнаружено шестьдесят девять мертвых африканцев. Большинство из них были убиты выстрелами в спину, когда они пытались убежать. В общей сложности полицейские произвели более семисот выстрелов, в результате было ранено более четырехсот человек, в том числе десятки женщин и детей. Это было настоящее побоище. На следующий день мировая пресса на первых страницах пестрела жуткими кадрами случившегося.
Стрельба в Шарпевиле спровоцировала беспорядки общенационального масштаба и правительственный кризис. Возмущенные протесты поступали со всего мира, в том числе из Госдепартамента США. Впервые в дела Южной Африки вмешался Совет Безопасности ООН, обвинив националистическое правительство в расстреле мирных демонстрантов и призвав его принять меры по обеспечению расового равенства. Йоханнесбургская фондовая биржа рухнула, и начался отток капитала из страны. Белые южноафриканцы принялись строить планы по эмиграции. Либералы призывали премьер-министра Хендрика Фервурда пойти на уступки чернокожим африканцам. Правительство настаивало на версии о том, что Шарпевиль был результатом коммунистического заговора.
Резня в Шарпевиле создала в стране новую внутриполитическую ситуацию. Несмотря на дилетантство и авантюризм своих лидеров, рядовые члены Панафриканского конгресса проявили большое мужество и стойкость при организации демонстраций протеста в Шарпевиле и Ланге. Буквально в течение одного дня они оказались на передовой линии борьбы, и Роберта Собукве приветствовали в Южной Африке и за пределами страны как лидера освободительного движения. Руководителям АНК пришлось быстро приспосабливаться к новой ситуации, и мы смогли это сделать.
Небольшая группа лидеров АНК – Уолтер Сисулу, Дума Нокве, Джо Слово и я – провели ночью срочное совещание в Йоханнесбурге, чтобы спланировать свои дальнейшие действия. Мы понимали, что должны каким-то образом отреагировать на последние события и дать выход людскому гневу и горю. Мы сообщили о своих планах вождю Альберту Лутули, и он с готовностью поддержал их. 26 марта Альберт Лутули на глазах у большого количества собравшихся сжег в Претории свой пропуск, призывая других сделать то же самое. Кроме того, он объявил 28 марта национальным днем траура и протеста в связи с резней в Шарпевиле и призвал оставаться в этот день дома. Мы с Думой Нокве также сожгли в Орландо свои пропуска на глазах у сотен людей и десятков фотокорреспондентов.
Два дня спустя, 28 марта, несколько сотен тысяч африканцев откликнулись на призыв вождя Альберта Лутули. Такую масштабную акцию могла успешно координировать лишь по-настоящему массовая организация, и Африканский народный конгресс справился с этой задачей. В районе Кейптауна в знак протеста против полицейского расстрела пятидесятитысячная демонстрация собралась в поселке Ланга. Во многих районах вспыхнули массовые беспорядки. Правительство объявило чрезвычайное положение, разрешив внесудебные аресты и максимально расширив свои полномочия для обеспечения борьбы со всеми формами подрывной деятельности. Вся Южная Африка оказалась на военном положении.
34
30 марта, в половине второго ночи, меня разбудили резким стуком в дверь. Это был безошибочный признак появления полиции. «Пришло твое время!» – сказал я себе. Открыв дверь, я обнаружил полдюжины вооруженных сотрудников полиции безопасности. Они перевернули вверх дном весь дом и забрали практически все документы и записи на бумаге, которые только смогли найти, включая записи воспоминаний моей матери о нашей семейной истории и мифах нашего племени, которые я недавно начал вести. Я больше никогда их не увижу. Затем меня арестовали без предъявления ордера и отказали мне в возможности позвонить своему адвокату. Полицейские отказались сообщить моей жене о том, куда намеревались отвезти меня. На прощанье я просто кивнул Винни: это было неподходящее
