Фёдор Полынин - Боевые маршруты

Лицо женщины стало серьезным. Она еще раз внимательно посмотрела на меня и, видимо заметив в моих глазах мольбу, сказала:

- За городом есть школа взрослых. Учатся там в основном рабочие. Вас это устроит?

Я был на седьмом небе от такого предложения. Наконец стану учиться. А где и на что придется жить - об этом как-то не думалось.

- Хорошо, напишите заявление, - сказала женщина и положила передо мной листок бумаги.

До экзаменов оставалось еще полторы недели. На последние гроши я вернулся домой, уверенный, что все теперь пойдет хорошо. Но эта уверенность рассеялась как дым, когда снова приехал в Самару и предстал перед экзаменационной комиссией. Из-за слабой общеобразовательной подготовки испытаний я не выдержал.

Школой взрослых заведовала Раиса Тимофеевна Филимонова, чуткая, обаятельная женщина. Ее, видимо, подкупила та настойчивость, с которой деревенский паренек добивался поступления на учебу. Но таких, как я, оказалось еще несколько человек. После экзаменов Филимонова пригласила нас в свободную комнату и сказала:

- Подождите дня два-три. Я сегодня переговорю кое с кем, попрошу создать для вас подготовительную группу.

О возвращении домой не хотелось думать. С какими глазами предстану я перед матерью, братом, сестрой, односельчанами?.. Стыдно.

Но на что дальше жить? Деньги кончились. Никакой специальности у меня нет. Да и работу в те годы было не так просто найти. И тут мне вспомнилось напутствие матери: в селькредсоюзе (кредитное товарищество) служит наш односельчанин Василий Иванович Судаков. Он, правда, меня не знал, из деревни уехал давно, но я все-таки решил сходить к нему.

Василий Иванович встретил меня приветливо, повел в контору.

- Дворником хотите? - спросили там. - Другой работы нет.

Что ж, дворником так дворником. Есть надо - на все согласишься.

Работа оказалась тяжелой. Но к трудностям мне не привыкать. Днем трудился в поте лица, а вечером торопился в школу. Спасибо Раисе Тимофеевне добилась-таки она открытия подготовительного класса.

Школа находилась на далекой окраине города. Денег на трамвай часто не бывало. Приходилось туда и обратно ходить пешком. Жил где придется. Случалось ночевать даже в конюшне. И с какой же я ненавистью смотрел тогда на новоявленных буржуев, которых немало развелось в годы нэпа в Самаре.

В школе я подружился с рабочим Гусевым. Он был намного старше меня, но его почему-то все ласково называли Васей. Он работал на трубном заводе литейщиком. Вместе мы закончили подготовительный курс, и нас перевели в первый класс.

Наступило лето. Из дому пришло письмо: "Учись, Федор, старательно, - писал брат Николай. - Дома тебе делать нечего, голодно тут. А я уезжаю с матерью в Сибирь". Мне стало совсем грустно. Спасибо, Вася Гусев морально поддержал. Ведь должность дворника в сель-кредитсоюзе сократили, и я кое-как перебивался случайными заработками.

Осенью 1924 года удалось устроиться на табачную фабрику "Экспресс". Там меня приняли в комсомол (был ленинский призыв 1924 года). Но вскоре и там оказался не у дел. Пошел на одно из пищевых предприятий чернорабочим. Здесь уже я почувствовал, что твердо становлюсь на ноги. Шутка ли: мне уплатили за первый же месяц 28 рублей. С такими деньгами я считал себя богачом, снял даже комнату в частном доме. Учиться стало легче.

Прошли три года. Школу я закончил и прочно вошел в семью рабочего класса, проникся его интересами. В субботу и по воскресеньям рабочая молодежь выходила в поле и там под руководством шефов - воеппых училась стрельбе, участвовала в разных походах, военных играх и т. д.

На фабрике "Пищевик" в 1927 году меня приняли кандидатом в члены ВКП(б), как рабочего с двухлетним производственным стажем. Там я с головой окунулся в общественную жизнь: стал членом бюро комсомола, редактором стенной газеты. Кроме того, активно участвовал в рейдах "легкой кавалерии". Когда в 1928 году настало время призыра в армию, в моей судьбе принял участие весь коллектив. Нас, призывников, на неделю освободили от работы - отдохните, мол, справьте свои личные дела. Устроили торжественное собрание - с речами, добрыми пожеланиями, товарищеским ужином. Тут же вручили нам подарки и деньги, собранные коллективом. Это меня так тронуло, что я слов не находил, чтоб отблагодарить товарищей.

Но вечером, в трамвае, в толчее и давке, какой-то жулик вытащил у меня деньги. Пропали и документы. Что делать?

На следующий день прихожу к секретарю парторганизации производства старому большевику Ивану Семеновичу Трофимову и рассказываю о своей беде. Тот выслушал, усмехнулся в усы, обнял за плечи и участливо, по-отцовски сказал:

- Вот тебе, Федор, первый урок: рот не разевай, будь бдительным. В армии это качество особенно необходимо. Сам служил, знаю. К врагам нашим проявляй бдительность. А беду с деньгами поправим.

И действительно, в тот же день товарищи снова собрали какую-то сумму и предложили мне.

- Иван Семенович, не возьму, стыдно, - говорю Трофимову. - Рабочие от себя отрывают, а я, раззява...

- Бери, бери, - наставлял он. - С кем грех да беда не случается.

* * *

Фашистское командование упорно не желало мириться с потерей невельского узла. Оно подтянуло свежие силы и предприняло ряд отчаянных контратак на рубеже Бир-каны - станция Сенютино, чтобы вынудить наши войска к отступлению. Резко повысилась и активность вражеской авиации. За день она делала до 300 самолето-вылетов. Нашим истребителям в те дни приходилось особенно туго. Но они духом не падали.

За один день 9 октября только Герой Советского Союза гвардии капитан Смирнов уничтожил четыре вражеских самолета.

Наиболее упорные воздушные бои развернулись 10 октября. В этот день в воздухе патрулировал группами весь истребительный полк.

В первом вылете группу истребителей, прикрывавших наземные войска, снова возглавил гвардии капитан Смирнов. Прибыв в заданный район, он услышал сообщение станции наведения:

"В районе озера Сенница - группа немецких бомбардировщиков, прикрытых шестью "фоккерами".

Смирнов направился туда и завязал там бой.

Первым, меткой очередью, сбил "Фокке-Вульф-190" гвардии лейтенант П. Углянский. Остальные вражеские самолеты не выдержали и поспешили удрать.

Через несколько минут группа Смирнова встретилась с четверкой "фоккеров" и снова навязала им бой. Оттягивая противника на свою территорию, гвардейцам удалось отсечь одного "фоккера" и зажать в клещи. Смирнов атаковал его. Гитлеровец резко перевел машину в пикирование, но спастись ему не удалось. Гвардии лейтенант Чап-лиев атакой сверху сзади вогнал его в землю. Бой происходил недалеко от нашего аэродрома на глазах у летчиков и механиков.