Геннадий Прашкевич - Жюль Верн

«В те годы в театре Сан-Карло выступала певица, чей изумительный голос и драматический талант приводили в восхищение истинных ценителей бельканто. Стилла (даже имя ее близко по звучанию к имени Эстель. — Г. П.) пела только на итальянской сцене и исполняла только итальянскую музыку. Театры "Кариньян" в Турине, "Ла Скала" в Милане, "Фениче" в Венеции, "Альфиери" во Флоренции, "Аполло" в Риме и "Сан-Карло" в Неаполе наперебой приглашали ее. Триумфы примадонны не оставляли места для сожалений, что она не появляется на сценах других стран Европы. Стилле исполнилось двадцать пять, красота ее была совершенна: золотистые волосы, глубокие черные глаза, в которых таинственными огоньками отражались огни рампы; правильные черты лица и нежный румянец, фигура, точно изваянная Праксителем. И сверх всего — высший артистизм…»

Когда-то Жюль Верн уже описывал эту героиню.

«Люси была восхитительна, сама свежесть, как едва раскрывшийся бутон, являющий взору образ чистого, хрупкого. Ее длинные светлые локоны свободно, по моде дня падали на плечи; ее глаза бездонной голубизны, полные наивности взгляд, кокетливый носик с маленькими прозрачными ноздрями, слегка увлажненный росой рот, чуть небрежная грация шеи, нежные, гибкие руки, элегантные линии талии — все это очаровывало юношу, от восторга он потерял дар речи. Девушка была живой поэзией, он воспринимал ее больше чувствами, ощущениями, нежели зрением, она скорее запечатлелась в его сердце, чем в глазах…»

Это из романа «Париж в XX веке» (не напечатанного при жизни Жюля Верна). Так он описывал — под именем Люси, «белокурой красавицы» — мадам Дюшен. А в романе «Замок в Карпатах» вновь вернулся к ней, теперь под именем Стиллы.

У неординарной героини и поклонники неординарные.

Прежде всего, это барон Рудольф фон Гортц — человек мрачный, нелюдимый.

«В каком бы городе ни выступала Стилла, в театре неизменно появлялся высокий мужчина в длинном темном пальто и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб. Таинственный незнакомец скрывался в забранной решеткой ложе, которую заранее специально заказывал для себя. Он сидел там, неподвижный и молчаливый, но как только заканчивалась финальная ария Стиллы, исчезал. Пение других певцов его не интересовало».

Личного знакомства с певицей барон фон Гортц не ищет.

Как истинный поклонник, он просто следует за ее концертами из города в город (как Мишель Верн следовал по городам Франции за концертами актрисы Терезы Дюгазон).

«Лет тридцати двух на вид, — так выглядит другой герой романа граф Франц де Телек, — высокий, черноглазый красавец, с правильными чертами лица, темно-каштановыми волосами и коротко подстриженной бородкой, с чуть грустным, но гордым выражением лица…»

Барон и граф.

Один жаждет души.

Другой жаждет тела.

Как это ни парадоксально, но мрачный барон фон Гортц и впрямь живет исключительно ради волшебного голоса Стиллы. Да пусть она выходит замуж, это ее личное дело, пусть она делает все, что угодно, лишь бы как можно дольше не покидала сцену. Барон ни одного укоряющего слова не сказал бы графу, если бы тот стал мужем певицы, — пусть только она не оставляет сцену! Но граф де Телек по-своему смотрит на происходящее в мире. Он собирается жениться на Стилле, собирается отнять ее у поклонников. К величайшему горю барона фон Гортца, певица отвечает графу взаимностью. Договоренность о свадьбе достигнута, и Стилла дает прощальный концерт. Никогда ее голос еще не был столь проникновенным и нежным. Но, исполняя заключительную сцену из оперы «Орландо» — («Innamorata, mio cuore tremane Voglio morire…»), — певица падает замертво…

12

Проходят годы. Печальный граф де Телек путешествует по Европе.

Кстати, род графов де Телеков — один из древнейших в Румынии. Он «значился среди самых именитых родов страны еще до того, как в начале XVI века Румыния (Трансильвания. — Г. П.) обрела независимость. Его представители были среди главных участников важнейших политических событий, вошедших в отечественную историю».

Жюль Верн любил такие справки.

Но читателю интересен сюжет, поэтому однажды в глухой карпатской деревушке граф де Телек видит мрачный замок, расположенный на склоне такой же мрачной горы. Странные вещи, видимо, происходят в замке. То слышится завывание штормовой сирены, то вспыхивает, вонзаясь в небо, широкий и яркий луч света.

«— Кстати, господа, вы ведь еще не сказали мне, кому принадлежит замок?

— Древнему роду, происходящему из здешних мест, семей ству баронов фон Гортцев.

— Семейству фон Гортцев? — изумился Франц де Телек. -Да.

— И барон Рудольф из этой семьи?

— Да, это так, граф».

Ведомый воспоминаниями граф проникает в замок.

Он не знает, зачем ему это. Может, удастся поговорить с мрачным бароном о своей великой, но уже потерянной любви. Он об этом не думает. Просто минует темные арки, поднимается по загадочным лестницам. «И тут на площадке появилась какая-то неясная тень. Это была женщина с распущенными волосами, в длинных белых одеждах; она стояла, вытянув руки вперед. Не в таком ли белом платье, вспомнил граф, выходила Стилла в финальной сцене "Орландо"?»

«Nel giardino de'mille fiori, Andiamo, mio cuore…» Да, граф узнает голос… Но это, к сожалению, только голос… Это всего лишь волшебный голос Стиллы, записанный на валик фонографа, не так давно изобретенного Эдисоном. Вот она, любовь второй половины XIX века — земная и небесная. Вот он, новый путь, найденный Жюлем Верном, путь, который так охотно разрабатывал в будущем Герберт Уэллс, и разве только он? Этим, в сущности, занималась вся мировая литература XX века. Нелюдимый барон жаждет света и музыки — для всех! А граф де Телек, человек открытый и светлый, мечтает упрятать великую певицу в своем поместье. Для себя!

13

Да, герой мрачный, темный, загадочный, изначально не соотносимый ни с добром, ни с прочими человеческими добродетелями, страстно мечтает сохранить только голос гениальной певицы. Только голос, но — для всех! А герой, изначально светлый, склонный к добру, ведомый вечными страстями, так же страстно мечтает о том, чтобы отнять этот голос у человечества.

Для себя!

Но человек не вечен.

А голос — можно сохранить.

И барон добивается своего — с помощью некоего Орфаника.

Орфаник — это странный субъект, всегда размахивающий руками, разговаривающий сам с собой. Непризнанный ученый, честолюбивый изобретатель, всю жизнь гонявшийся за химерами. Таланты его, наконец, нашли достойное применение на службе у Рудольфа фон Гортца. «В те годы только-только было открыто электричество, по праву названное "душой Вселенной"». И вот Орфаник довел применение электричества до совершенства. Построенный им прибор помогал слышать на любом расстоянии — два человека, разделенные тысячами миль, могли беседовать так, будто сидели друг против друга. В итоге барон уединился со своим помощником в своем старинном карпатском замке и проводил там долгие часы, слушая божественный голос Стиллы, записанный прибором Орфаника. И он не только слушал Стиллу, он видел ее: точно живая, стояла певица перед его глазами, потому что еще в Неаполе барон заказал портрет певицы. Она была изображена в полный рост в белом платье Анжелики из «Орландо», с роскошными длинными распущенными волосами. При помощи зеркал, наклоненных под точно рассчитанными углами, и мощного источника света, освещавшего портрет, «живое» изображение Стиллы возникало во всем блеске ее истинной красоты.