Эрих фон Фалькенгайн - Верховное командование 1914–1916 годов в его важнейших решениях

214

Итак, Фалькенгайн признает косвенно, что сделать из Макензена альтернативу Гинденбургу ему так и не удалось.

215

По вступлении в должность начальника Генерального штаба Гинденбурга незамедлительно была проведена эта новая организация, причем Конрад рабски подписал предложенный ему германский проект, оговорив его лишь одним параграфом в пользу своего императора (этот параграф был скрыт от Турции и Болгарии). (Прим. пер.) Снесарев несправедлив к Конраду, боровшемуся за самостоятельность Австро-Венгрии до конца, но после разгрома летом 1916 г. потерявшего всякие основания для дискуссий с Германией.

216

В оригинале глава называется именно так, с кавычками, так как Фалькенгайн не мог удержаться от сарказма в адрес своих преемников и конкурентов, что несколько предосудительно для него с политической точки зрения.

217

Мысли даже военных (кроме Бауэра) в этом вопросе недостаточно определенны. Людендорф в своем труде («Kriegführung und Politik» («Ведение войны и политика»)) жестоко опровергал приписываемое ему участие в создании самостоятельной Польши, а проф. Дельбрюк («Lüdendorffs Selbstporträt» («Автопортрет Людендорфа»)) ловит его на этом участии. Мысли Фалькенгайна ясны и последовательны. (Прим. пер.)

218

В своем стремлении доказать, что кризис в Галиции был устранен к концу июня 1916 г., Фалькенгайн идет на прямое искажение фактов.

219

Именно Арц сменил впоследствии Конрада на его посту, ведь после смерти Франца-Иосифа в ноябре 1916 г. и вступления на престол Карла шансов у последнего остаться на своей должности было немного, новый монарх Конрада не ценил.

220

И еще одна попытка доказать, что именно к 29 августа 1916 г. на всех театрах военных действий кризисы были преодолены и обстановка в целом налаживалась.

221

Эту значительно оптимистическую мысль автор столь сильно привил Вильгельму, что, встретившись утром в день объявления Румынией войны в парке с двумя офицерами штаба (это были майоры Бауэр и Бусше), император весело поделился с ними своей мыслью, что он за Румынию спокоен. Через несколько минут ему пришлось горько разочароваться. (Прим. пер.)

222

В германских вооруженных силах кадровыми вопросами занималось не военное министерство, а именно этот орган, чем обеспечивалось прямое воздействие кайзера на командование всех частей и соединений.

223

По форме этот инцидент был действительно прямым нарушением военной этики, а потому просто не оставлял Фалькенгайну шансов на сохранение поста, хотя боролся он до последнего.

224

Изложенную ниже картину интересно сопоставить с соответственными страницами в «воспоминаниях» Гинденбурга или Людендорфа (Прим. пер.) Кавычки, поставленные Снесаревым, вызваны крайней тенденциозностью этих трудов, к тому же за Гинденбурга литературный труд выполнили его соратники (например, генерал Мерц фон Квирнхайм, впоследствии глава Рейхсархива) и профессионалы пера.

225

Столь же настойчиво, как подчеркивает свои выкладки Фалькенгайн, хочется их опровергнуть. Соотношение потерь в Верденской операции было абсолютно неприемлемо для Германии (1:1,1–1:1,3 в пользу немцев в зависимости от этапа битвы), а относительно истощения противника во Франции командующие во главе с Жоффром и Пэтеном были уверены, что именно они «грызут противника», а никак не наоборот.

226

И в этом пункте автор был резко одинок. Большинство писавших или высказывавшихся по поводу Вердена держалось взгляда, что операцию надо было бросить уже в марте месяце (Бауэр) или немного позднее. Кронпринц приходил в отчаяние от того морального гнета, какой Верден производил на немецкие части. «Die Maasmühle zerrieb nicht mehr die Knochen, auch den Geist der Truppen» (т. е. «Мааская мельница теперь уже перемалывает не кости, а дух войск»), – говорит кронпринц (стр. 218). Фалькенгайну, если бы он и остался на посту, было бы трудно продолжать осуществление своей идеи. (Прим. пер.)

227

Именно это и ставилось впоследствии Фалькенгайну в вину Людендорфом и его соратниками, требовавшими радикальных мер по мобилизации всех ресурсов для достижения победы и окончательного перехода к тотальной войне, хотя последний термин пока еще и не употреблялся.