Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Медленно двигался по Кремлю крестный ход с мощами святого, которые вместе с архимандритами нес князь Иоанн Константинович и вслед за которыми шествовала Великая княгиня Елизавета Федоровна. Мерцавшие свечи озаряли лица многочисленных паломников, и тихое пение разносилось над Алтарем Отечества: «Величаем тя, священномучениче Ермогене, и чтим святую память твою, ты бо молиша за нас Христа Бога нашего».
Спустя неделю после тех дней, названных Великой княгиней «божественными», она отправилась в Кострому, чтобы присоединиться к Венценосной чете, совершавшей поездку в честь трехсотлетия правящей Династии. Празднование началось еще в феврале. Приехав тогда в столицу, Елизавета Федоровна присутствовала на торжественном богослужении в Казанском соборе, где с амвона прозвучал царский Манифест: «Совокупными трудами венценосных предшественников Наших на Престоле Российском и всех верных сынов России создалось и крепло Русское Государство. Неоднократно подвергалось наше Отечество испытаниям, но народ русский, твердый в вере православной и сильный горячей любовью к Родине и самоотверженной преданностью своим Государям, преодолевал невзгоды и выходил из них обновленным и окрепшим. Тесные пределы Московской Руси раздвинулись, и империя Российская стала ныне в ряду первых держав мира». Понимаемый как общегосударственное историческое событие юбилей отмечался по всей стране. Служились благодарственные молебны, устраивались парады, гремели салюты и фейерверки. Царская семья посетила города Владимир, Суздаль и Нижний Новгород, на пароходе «Межень» поднялась по Волге через Кострому и Ярославль, а затем побывала в Ростове.
Костромские торжества выделялись особой грандиозностью. Еще бы, именно здесь, в Ипатьевском монастыре, скрывался вместе с матерью Михаил Романов, именно здесь посланцы Земского собора несколько дней уговаривали юного боярина принять трон. Стоя на палубе парохода, его потомок Николай II видел огромные толпы людей, сплошь покрывающие берега Волги. Великий день, великое счастье! На пристани Государя встречали войска и отцы города с хлебом-солью. Последовали посещение Ипатьевского монастыря, где ждал крестный ход с историческими реликвиями московского посольства 1613 года, осмотр палат Романовых и открытие экспозиции Романовского музея. На следующий день состоялась закладка монумента в честь трехсотлетия правящей Династии – колоссальной композиции в виде часовни и двадцати восьми скульптур, призванной стать главным памятником Дому Романовых.
Но все эти мероприятия, все празднества, проходившие при энтузиазме и воодушевлении народа, не могли укрыть от глаз Елизаветы Федоровны ни самочувствия сестры Александры, ни состояния ее сына. Императрицу мучили головные боли, у нее болело сердце и случалась такая слабость, что она не могла долго стоять и была вынуждена пропускать некоторые церемонии. А восьмилетнего цесаревича Алексея выносил на руках приставленный к нему дядька, отчего в публике возникало недоумение – уж не калека ли царский сын? Великая княгиня знала причину. Прошлой осенью с мальчиком случилось несчастье, едва не стоившее ему жизни. В Беловеже он сильно ушиб ногу, и через несколько дней, уже в Спале, императорском имении в Восточной Польше, у него обнаружилось обширное внутреннее кровоизлияние. Вновь проявилась его страшная врожденная болезнь – гемофилия, унаследованная от матери, бабушки и прабабушки. Коварный фамильный недуг, известный Елизавете Федоровне не понаслышке, – от него погиб ее маленький брат Фритти. И вот теперь мучается несчастный Алексей… Бедная-бедная Аликс! С самого рождения сына она страдала от его нездоровья, от постоянно грозившей ему опасности, от своей беспомощности перед ужасной бедой. Она стала быстро меняться внешне, заметно поседев к сорока годам; периодически ощущала сильные боли в сердце. Сестре Виктории царица напишет: «Ты не думай, что моя болезнь угнетает меня саму. Мне все равно, вот только мои дорогие и родные страдают из-за меня, да иногда не могу выполнять свои обязанности. Но если Бог посылает мне этот крест, его надо нести. Наша милая мамочка тоже потеряла здоровье в раннем возрасте. Мне досталось столько счастья, что я охотно отдала бы за него все удовольствия; они так мало значат для меня, а моя семейная жизнь так идеальна, что сполна возмещает все, в чем я не могу принять участие».
Глядя на Аликс и ее сына, Великая княгиня невольно вспоминала события прошлого года. В мае Царская семья приезжала в Москву. Открывался памятник Александру III возле храма Христа Спасителя, отмечалось столетие Отечественной войны (Государь побывал на Бородинском поле и вместе с Елизаветой Федоровной принял участие в молебне на Красной площади), и, наконец, двери распахнул Музей изящных искусств. В один из тех дней император с дочерьми посетил Марфо-Мариинскую обитель. Отстоял молебен, осмотрел Покровский храм, обошел больницу, амбулаторию и другие учреждения, после чего Елизавета Федоровна пригласила дорогих гостей на чаепитие в своих покоях. Расположились в гостиной, за столом под белым абажуром. Было уютно, светло и радостно. Делились впечатлениями, обсуждали происходящее, вспоминали дядю Сергея – ведь именно он стоял у истоков всех трех нынешних московских торжеств и, конечно, с памятью о нем была так тесно связана жизнь обители. Вечером, после отъезда Государя и великих княжон вторично за время праздников приехала вдовствующая императрица, которой явно понравилась новая жизнь Эллы. И только на следующий день обитель впервые посетила Александра Федоровна. Ей вновь нездоровилось, и приступ слабости объяснял ее отсутствие на публике. Но к сестре она поехала, причем Элла сопровождала ее по дороге из Кремля и обратно.
В обители императрица не покидала кресла-каталки. В нем сидела во время молебна, в нем выслушивала приветствия и раздавала присутствовавшим памятные открытки и брошюры, совершила прогулку по саду. На специальном стуле ее подняли и внесли в покои настоятельницы, где две родные сестры проговорили затем около часа. Их никто не беспокоил. Когда в то же время к обители подъехал Великий князь Николай Николаевич, желавший проведать родственницу, то, узнав о присутствии императрицы, немедленно повернул назад.
Конечно, Елизавета была счастлива, что дорогая Аликс побывала в ее новом жилище, наконец-то увидев все своими глазами и многое поняв. И вместе с тем к радости примешивалось тяжелое чувство при виде недуга сестры, порой неспособной передвигаться самостоятельно. А ведь ей было лишь сорок лет! Но Елизавета знала – Александра сильна духом, ее вера, ее горячая любовь к Богу и преданность Его заветам помогут ей выстоять при любых испытаниях, а дарованное Всевышним семейное счастье восстановит и здоровье. Двумя годами ранее она писала племяннице Ольге: «Мама – молодая женщина из здоровой семьи, и с Божией помощью, терпением, молитвами и Божьим благословением, почивающим на труде врача, мы все надеемся видеть ее здоровой, как прежде, пусть не сию минуту, но вскоре». За сестру, ее мужа и детей Великая княгиня молилась постоянно.
После Москвы Царская семья отправилась в Беловежье, и там случилось то, что было способно надломить любого родителя. О состоянии травмированного сына Николай II писал матери: «Несчастный мальчик
