Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Слухи размножаются не хуже бактерий. Поговаривали, что, перед тем как судья “вставил делу кляп”, Кабаллеро продал рассказ Аткинс одному из европейских пресс-синдикатов с тем условием, что история не появится в печати на территории Соединенных Штатов, пока не будет обнародована стенограмма заседаний большого жюри. Даже если и так, я сильно сомневался, что подобный запрет остановит американских газетчиков. Утечка информации была неизбежна.

14 декабря 1969 года

Мне даже не пришлось искать киоск, в котором продавались бы зарубежные газеты. В то воскресенье мне стоило лишь проснуться, подойти к входной двери, наклониться и подобрать с пола Лос-Анджелес таймс”.

СЬЮЗЕН АТКИНС РАССКАЗЫВАЕТ

О ДВУХ НОЧАХ УБИЙСТВ

Публикация заняла целых три полосы. И, вчитавшись, я сразу понял, что передо мной та же история, что записывалась на магнитофон в кабинете Кабаллеро, — только тщательно отредактированная и переписанная набело, со вставками о детских годах Сьюзен.

До начала самого процесса так и останется неясным, как же просочилась на страницы "Таймс" эта история. Следующее изложение событий реконструировано мною из показаний, данных на суде. Я никак не могу ручаться за достоверность того, о чем здесь пишу, и напоминаю лишь, что именно это рассказали под присягой участники описываемых событий.

Прежде чем судья подписал указание об “ограничении гласности" в ходе процесса, самозванный голливудский журналист и работник прессы” по имени Лоуренс Шиллер явился к Ричарду Кабаллеро и его партнеру Полу Карузо с вопросом, не захотят ли они продать ему рассказ об убийствах “от первого лица” (т. е. из уст Сьюзен Аткинс). Посоветовавшись со Сьюзен, юристы согласились; стороны пришли к согласию, и, для того чтобы привести рассказ Сьюзен “в порядок”, Шиллером был нанят “автор-призрак” (репортер “Лос-Анджелес таймс” Джерри Коэн, уволенный из газеты за прогулы)[114]. Используя в качестве основного источника сделанную 1 декабря запись, Коэн закончил статью всего за двое суток, будучи заперт в одной из комнат в доме Шиллера. Чтобы убедиться в “эксклюзивности” материала, Шиллер проследил за тем, чтобы в процессе работы Коэн не имел под рукой копировальной бумаги и телефона, а по ее окончании уничтожил бы все, кроме готовой рукописи.

Показания, данные в зале суда Кабаллеро и Карузо, свидетельствуют о том, что, как они предполагали, история поначалу должна была появиться лишь в Европе, в воскресенье, 14 декабря.

По словам Шиллера, 12 декабря он сделал три ксерокопии рукописи: одну он передал Кабаллеро; вторую — германскому издателю, приобретшему право на публикацию для своего журнала и переведшему ее на немецкий язык прямо на борту самолета, летящего в Германию; третья была переправлена особым курьером в редакцию лондонской “Ньюс оф зе уорлд”, заплатившей 40 тысяч долларов за эксклюзивные права, ограниченные территорией Великобритании. Оригинал Шиллер положил в собственный сейф.

На следующий день, в субботу, 13 декабря, Шиллер узнал, что 1) “Лос-Анджелес таймс” тоже завладела ксерокопией рукописи и что 2) “Таймс” намерена опубликовать ее полностью уже в воскресенье. Вопия о нарушении авторских прав, Шиллер безуспешно пытался остановить публикацию.

Как именно рукопись попала в редакцию “Лос-Анджелес таймс”, остается загадкой. На суде Кабаллеро более чем прозрачно намекал, что в этом повинен Шиллер; в свою очередь, тот пытался возложить вину на Кабаллеро.

Какой бы ни была этическая сторона всего этого дела, публикация рассказа об убийствах “от первого лица” создала многочисленные проблемы, с которыми столкнется как защита, так и обвинение. Этот рассказ не просто был перепечатан всеми газетами на свете; еще до начала процесса он вышел в свет в виде книги в мягкой обложке с названием “Убийство Шарон Тейт”[115]. Некоторые посчитали, что откровения Аткинс сделают невозможным добиться беспристрастного суда для обвиняемых. Хотя ни я сам, ни Аарон, ни (как выяснилось потом) судья не разделяли этого мнения, все мы с самого момента той первой публикации прекрасно сознавали, что нам непросто будет найти двенадцать присяжных, не читавших и не слышавших о “рассказе убийцы”, а затем еще и исключить из зала суда любые упоминания о нем на протяжении всего процесса.

Лишь немногие из “ангеленос”, читавших в том воскресном выпуске “Таймс" признания Сьюзен Аткинс, подозревали, что в это самое время автор кошмарного монолога разъезжает по городу и его окрестностям в самом обычном, хоть и тщательно охраняемом, автомобиле. Мы надеялись, что Сьюзен сумеет показать места, где вскоре после убийств на Сиэло-драйв были выброшены одежда и оружие.

Вернувшись в “Сибил Бранд” тем вечером, Сьюзен написала письмо бывшей сокамернице по имени Китт Флетчер, в котором так описала экскурсию: “Мой адвокат — отличный мужик. Он уже дважды вытаскивал меня в свой офис, а сегодня я целых семь часов колесила по городу. Мы ездили к дому Тейт и катались по каньонам. Люди из ДПЛА хотели, чтобы я пыталась вспомнить, где именно случились всякие события. Но денек был настолько хорош, что моя память просто отказала”.

Как и в большинстве тюрем, в “Сибил Бранд” почта подвергается перлюстрации; и входящие, и исходящие письма прочитываются служащими. Те из писем, что, по-видимому, содержат заявления, имеющие отношение к следствию, фотокопируются и передаются в наш офис. Существующее законодательство позволяет делать это, не нарушая конституционных прав заключенных.

Сьюзен / Сэди пребывала в настроении писать. Сразу несколько ее писем содержали опасные признания, которые (в отличие от ее показаний перед большим жюри) мы могли бы использовать против нее в суде, если бы захотели. Джо Стивенсону, своему приятелю из Мичигана, она написала, датировав послание 13-м числом: “Ты помнишь про убийство Шарон Тейт и Лабианка? Короче из-за моего языка без костей и болтливой подруги полицейские только что обвинили меня и еще пятерых людей… ”[116]

Еще более полезна для обвинения и по-своему более откровенна была “малява”, которую Сьюзен передала Ронни Ховард. На тюремном жаргоне "малява" — весточка, посылаемая нелегально, в обход официально допустимых средств сообщения. Письмо, дошедшее до Ронни по подпольным каналам, звучит так:

“Я четко вижу все это твоими глазами. И не злюсь на тебя. Я пострадала лишь в том смысле, который одна только я могу понять. Никого не виню, только себя за то что кому-то что-то рас-казывала… Да, я хотела прославить М на весь мир. Теперь о нем похоже знают. За всем этим был так называемый мотив. Это было для того чтоб вселить страх в свиней и приблизить судный день, который наступил для всех нас.