Иван Гребенюк - На далеких рубежах

-- Постойте, постойте, -- перебил его начштаба. Он не спеша снял очки и стал их протирать. -- Вам должно быть известно, что я не ведаю кадрами. А вот о том, что Поддубный безобразничает, окружил себя подхалимами и пьянствует с ними, непременно напишите жалобу согласно уставу. Письменную жалобу подайте, а мы уж тут разберемся. Итак, на этих днях жалоба должна лежать у меня на столе, ясно? -- уже не советовал, а требовал начштаба. -Кстати, а как на это смотрит ваш замполит?

-- Такой же подхалим, как и Дроздов! -- вырвалось у Гришина. -Замполиту абсолютно безразлично, что командир злоупотребляет принципом единоначалия.

-- Во-во! Обо всем этом и напишите. А пока всего доброго, майор, -- и полковник протянул Гришину руку.

-- А насчет перевода меня как же?..

-- Это уже вопрос иного порядка, майор. Об этом мы потолкуем, когда разберемся, что там у вас в полку творится. А жалоба чтобы лежала у меня вот здесь, -- повторил начштаба и положил свою широкую ладонь на стол.

"Вот дьявол побери! -- раздраженно подумал Гришин, выйдя в коридор. -Каких глупостей наговорил сгоряча... Допустим, я напишу требуемую жалобу, допустим... Ну и что же получится? Поклеп возведу на командира и замполита, поклеп, за который придется отвечать, и не перед кем иным, как перед партийной комиссией... Допустим также, -- размышлял он далее, -- я не напишу жалобу, допустим... Начштаба вызовет, будет добиваться своего, ведь и у него появились свои счеты с командиром полка. Так или иначе, а за поклеп придется держать ответ".

Гришина охватило лихорадочное волнение, и он чуть не забыл получить карты, за которыми, собственно, и прилетел. А получив их, поспешил к посадочной площадке, чтобы больше и на глаза не попадаться начальству.

Как на грех, все самолеты звена управления дивизии куда-то поразлетались, и Гришину пришлось долго ждать их.

Только под вечер вылетел он в Холодный Перевал.

В полк пришло указание -- усилить ночное боевое дежурство. Чем вызывалась эта необходимость, не объяснялось. Но и без того все было понятно: прошлой ночью в районе аэродрома радисты запеленговали неизвестный радиопередатчик.

Шпион, очевидно, передавал какие-то важные сведения, ибо трижды вызывал приемный центр, каждый раз меняя свое место в горах и каждый раз повторяя шифр.

-- Атакуют нас и с воздуха, и с земли, -- сказал подполковник Поддубный, разъясняя летчикам и боевому расчету КП сложившуюся обстановку.

На ночном старте село два звена отборных асов, возглавляемых майором Дроздовым. Замполит Горбунов занял на СКП место руководителя полетов, а Поддубный поехал на КП полка и оттуда давал указания, касающиеся усиления наземной охраны аэродрома и складов с горючим, а также приводных радиостанций и пеленгаторов.

Поддубного немало удивило поведение майора Гришина. Вернувшись из штаба дивизии, он, ничего никому не говоря, уехал в городок и заперся у себя в квартире. В ответ на предложение занять место за индикатором радиолокатора заявил, что ему нездоровится и он не сможет выполнять обязанности наведенца.

Это значительно ухудшало дело. Старший лейтенант Фокин и его напарник вряд ли справятся с наведением, если придется поднять в воздух всех или большую часть перехватчиков.

Ночь стояла безоблачная, морозная и на диво тихая. Глубоко в подземелье ушел КП, но и сквозь многометровую толщу насыпи глухо отдавались шаги часового. Замерли на своих постах операторы, радисты, планшетисты, готовые в любую минуту приступить к работе. Время от времени тишину КП нарушали телефонные звонки. Это КП дивизии проверял связь и передавал информацию о погоде.

Приблизительно около часу ночи подал голос замполит Горбунов. Он советовал Поддубному ехать домой и отдохнуть. По его предположению, вряд ли какой-нибудь нарушитель границы осмелится появиться в безоблачную ночь, а если и произойдет что-либо, то и без командира справятся дежурные.

Чтобы не будить базовского шофера, который, вероятно, сладко спал в казарме, Поддубный решил пройтись пешком.

Он шел тайгою напрямик, освещая тропинку карманным фонариком. Пучок бледно-желтого света подпрыгивал по сугробам, путался в заснеженных кустах, упирался в стволы деревьев.

На редколесье под горой луч фонарика выхватил из тьмы деревянный забор. Это был гараж автороты. Здесь, как и везде в эту ночь, были погашены наружные огни, чтобы не демаскировать объекты, и царила полнейшая тишина. Вдруг зарычал двигатель автомобиля и заработал на малых оборотах. Вскоре к нему присоединился еще один, и наконец гараж оглушил тайгу ревом десятков моторов. Ревели мощные МАЗы, гудели ГАЗы и "Москвичи".

"Не тревога ли?" -- подумал Поддубный.

Несколько минут спустя внезапно поднятый гул прекратился столь же неожиданно, как возник. Но почему среди ночи? Ведь автотранспорт, обслуживающий дежурные звенья перехватчиков, находился на аэродроме?

Ускорив шаг, Поддубный вышел на дорогу, ведущую с аэродрома в городок. Расчищенная бульдозерами и хорошо укатанная дорога звенела под ногами, как деревянные мостики. Изредка хрустнет промерзшая ветка, и снова немая тишина вокруг, и только четко слышатся собственные шаги.

Неожиданно что-то зашуршало в кустах. Отчетливо щелкнул затвор автомата. Поддубный выхватил из кобуры пистолет. В это мгновение в глаза ему ударил луч фонарика.

-- Кто там?

Фонарик погас. Послышались шаги. Вблизи дороги колыхнулись две фигуры.

-- Это мы, товарищ подполковник, патруль.

Говоривший осветил себя фонариком. В неровном свете обрисовалось худощавое лицо солдата, одетого в белый маскировочный халат.

-- Мы увидели, что кто-то идет, вот и залегли, -- пояснил солдат.

-- Молодцы! Только действовать надо бесшумно и более осторожно, а то враг услышит вас и скроется.

-- Не скроется! -- убежденно сказал солдат. Помолчав, он спросил: -Может быть, вас проводить, товарищ подполковник?

-- Спасибо. Пойду один.

-- Разрешите выполнять задание?

-- Выполняйте.

Патрульные свернули в сторону аэродрома. Поддубный увидел между деревьев синие квадраты окон казармы. Будто в деревне, залаяли собаки. Их здесь, в городке, собралось десятка с полтора, если не больше. И все приблудные. Днем они вертелись возле кухонь и офицерских домов в поисках пищи, а ночью гоняли по городку, охраняя его. И верховодил этими непрошеными четвероногими сторожами здоровенный кудлатый пес, по кличке Рыцарь. Эту кличку дал ему капитан Телюков, и она весьма ему подходила. Не иначе как Рыцарь побывал в неравном поединке с волком, а то и медведем, о чем красноречиво говорило отсутствие у собаки левого глаза и правого уха. Да и нос был разорван пополам.

Телюков с уважением относился к старому псу-вояке, угощал его остатками пищи, и тот охотно посещал его квартиру, ложился у дверей, нежась в непривычном тепле.