Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945

Я быстро снял предохранитель с фаустпатрона и прильнул к прицелу. Я сдерживал дыхание, безуспешно стараясь успокоить колотившееся сердце, кровь, казалось, пульсировала от напряжения в самом горле.

Поместив мушку прямо в середину нарисованной на башне огромной красной звезды с белой каймой, последним усилием воли заставил себя сохранять спокойствие и удерживать прицел прямо на цели. Медленно, но твердо нажал на спуск. С шумным взрывом позади меня в направлении леса вырвался огненный язык. Снаряд, четко видимый невооруженным глазом, с ревом полетел вперед и ударил прямо в башню. Безошибочно сработал заряд, разметав внутри вооруженной до зубов машины пламя и раскаленную добела шрапнель.

Тут же открылся большой круглый люк, и в небо из танка поднялась тонкая струйка дыма, а затем последовала невероятная тишина. Плотно прижавшись к земле, я следил за вторым танком, ранее не видимым, в каких-то 50 шагах задним ходом проламывавшим себе путь сквозь чащу, отходившим от своего уничтоженного спутника. Он пробился через полосу деревьев и выбрался на открытое место, где на виду, прижавшись к земле, лежала русская пехотная рота. Двое моих спутников из противотанковой роты уничтожили этот танк так же, как я покончил с ведущей машиной.

Из укрытия за деревьями мы втроем открыли огонь из карабинов по русской роте, лежавшей в 200 метрах от нас на промерзшей земле. Мы обменялись короткими очередями, и русские стали отходить, таща за собой своих раненых. Мы рухнули на землю, физически и морально опустошенные пережитым. Мы успешно отбили усиленную роту противника… и остались живы.

Прибыли самоходные орудия капитана Брандтнера. Одно из них получило по пути прямое попадание, другое было в состоянии двигаться и открыть огонь по колонне русских танков, надвигавшихся на высоты Штедини. В первый день боя у Штедини русские из-за 438-го полка потеряли более двадцати танков во время схватки у какого-то перекрестка дорог, которые вели во Фрауенбург и Либаву.

Мой фаустпатрон уничтожил ведущий танк в голове атакующей группы, а второй был подбит двумя солдатами из 14-й противотанковой роты. Еще три танка были в ближнем бою уничтожены другими гренадерами, а на долю самоходки пришлись остальные из тех, что сейчас догорали и взрывались на поле боя. Таким образом, в первый день острие атакующей группы оказалось сломанным, а крупная катастрофа предотвращена. 10 декабря кавалер Рыцарского креста капитан Цолль, командир 14-й роты 436-го полка, получил задание направиться к Пампали в качестве командира боевой группы численностью примерно 100 человек. Она состояла из двух пехотных взводов, одного взвода тяжелых пулеметов, одного расчета ПТО из пяти человек, небольшого количества саперов и одного или двух передовых артиллерийских наблюдателей.

День 12 декабря выдался спокойным, небо оставалось пасмурным, по нему низко плыли облака, когда боевая группа Цолля принялась за строительство оборонительных рубежей. Они ожидали русской атаки; день за днем они лихорадочно укрепляли свои позиции. 16 декабря на земляные сооружения обрушился огонь тяжелой артиллерии, вынудив солдат искать убежища в узких траншеях и самодельных блиндажах. Артиллерийский огонь продолжался с перерывами в течение нескольких дней, обстрелы начинались неожиданно, прекращаясь лишь на несколько часов, чтобы начаться вновь. 21 декабря русские пошли в атаку, предварительно подвергнув наши позиции мощному артиллерийскому обстрелу, из-за которого какое-либо передвижение было невозможно. К полудню сквозь нашу оборону возле Пампали прорвались пехота и танковые части, и во второй половине дня осажденные гренадеры были отрезаны и окружены. Продолжало расти число убитых и раненых, мертвые лежали в окопах там, где их застала смерть, раненые получали только поверхностный уход под непрекращающимся огнем превосходящего по силам противника. Боеприпасы, медикаменты и продовольствие были быстро израсходованы. Радиосвязь с полком или дивизией уже была невозможна; последние полученные приказы неоднократно настаивали на том, что мы должны любой ценой удержать позиции.

Наш мешок продолжал сокращаться в размерах. Оказавшись перед угрозой полного уничтожения в пределах часов, был намечен прорыв и отступление к расположению дивизии. Боеприпасы для тяжелого вооружения были израсходованы, и из-за отсутствия тягачей пушки надлежало уничтожить и бросить. Была быстро организована перевозка раненых. Несмотря на все усилия, неоднократные попытки связаться с дивизией кончались неудачей, поэтому официальное подтверждение отступления отсутствовало. Решение прорываться на рассвете было принято без команды сверху. Были сформированы колонны для транспортировки раненых на санках или на плащ-палатках, используемых в самодельных носилках. Измученные бойцы, оставшиеся в живых, готовились к прорыву к своим войскам.

22 декабря в 3.30 был дан приказ к выводу войск. Час спустя колонны двинулись к немецким окопам к западу от Пампали через незанятую ложбину и взяли северное направление. Потрепанная колонна была неравномерно рассредоточена: головной дозор шел впереди, раненые – в середине, а за ними – арьергард. Продвижение было медленное, но успешное, и, не заметив никакого движения со стороны врага, колонна добралась до германских окопов. Войдя в соприкосновение с основными силами армии «Курляндия», головной дозор попал под обстрел, будучи не в состоянии назвать правильный пароль, но их скоро опознали, и в 7.00 главная колонна прошла через немецкую передовую. Уцелевшие бойцы боевой группы оказались в секторе, занятом II батальоном 436-го пехотного полка, и их быстро провели в штаб полка, где тепло встретили. Там они отметили успешное спасение и получили возможность поесть и немного отдохнуть до того, как их отправили на передовую.

Бои бушевали вплоть до конца декабря. Это шестое, и последнее, военное Рождество осталось для войск безмолвным и угнетающим. Наши мысли постоянно были связаны с жалкой, если не безнадежной ситуацией, в которой мы очутились. Мы получали утешение, только находясь среди своих, рядом с товарищами, с кем разделили столь много пережитого за недели, месяцы и годы. В канун Рождества, 24 декабря, пехотный батальон из другой дивизии проходил мимо нас на передовую для укрепления этого участка, и был слышен только мерный топот изношенных, запачканных солдат по мерзлой земле. Когда колонна медленно тянулась мимо окопов, над строем измученных солдат можно было различить негромкие звуки «Тихой ночи, святой ночи». Не осталось мира на земле.

В последних боях дивизия понесла тяжелые потери, многие солдаты пали жертвами артогня и пулеметов, и мы во избежание полного уничтожения были вынуждены оставить Советам часть территории. В конце декабря дивизия была сменена и передислоцирована в более спокойный сектор к югу от Либавы. Третья битва за Курляндию стала еще одной проверкой способности войск выстоять перед лицом намного превосходящего противника, и снова мы выдержали это испытание, хотя победа была пиррова.