Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Наконец, следует отметить, что, если военный кругозор Жукова не выходил за оперативные рамки, если он, так сказать, не имел никакого стратегического образования, в этом он ничем не отличался от своих товарищей. С 1930-х годов стратегия была прерогативой, во-первых, Сталина, а во-вторых – его окружения во главе с Молотовым. Ворошилов, разумеется, тоже входил в их число, но только в качестве члена политбюро; его преемник Тимошенко знал только то, что Сталин считал нужным ему сообщить. Ни в одном высшем военном заведении, даже в Академии имени Фрунзе или Академии Генерального штаба (основанной в 1936 году), не преподавали теорию или историю стратегии. В советской системе не существовало аналога Верховного командования вермахта (ОКВ), призванного, по крайней мере теоретически, обдумывать войну в глобальном смысле. В этом мы снова видим усиленную всемогущим Сталиным недоверчивость большевиков к военным. Это отсутствие стратегической культуры, очевидно, было одной из причин и отсутствия в СССР дискуссий относительно вариантов действий в 1941 году, при том что стратегическая оборона была бы для Советского Союза оптимальным вариантом противостояния вермахту.

Если сам Георгий Константинович не слишком радовался повышению и переводу в Москву, то его жена и обе дочери были на седьмом небе от счастья. Семья поселилась в хорошей квартире на Берсеневской набережной, совсем рядом с Кремлем, в двадцати минутах ходьбы от улицы Фрунзе (ныне Знаменка), где находились Наркомат обороны и Генеральный штаб. Жуковым выделили дачу в Архангельском – это и сегодня фешенебельное место – с телефоном, машину с водителем. Список привилегий дополнял допуск в спецмагазины для высшей номенклатуры. Но Александра, Эра и Элла будут очень редко видеть своего мужа и отца, перегруженного работой.

История сыграла с Георгием Константиновичем злую шутку. Он, спаситель Москвы и Ленинграда, победитель под Сталинградом, Курском и Берлином, будет также и одним из высших руководителей Красной армии 22 июня 1941 года, когда она потерпит такой разгром, какой в истории редко выпадал на долю какой-либо армии. По этой причине глава, посвященная пяти месяцам пребывания Жукова на посту начальника Генштаба, занимает значительное место в его «Воспоминаниях», второе по объему после описания апофеоза его военной деятельности – Берлинской операции. Первое указание на то, что Жуков писал мемуары не только затем, чтобы закрепить за собой свои победы, но и затем, чтобы уйти (по крайней мере, частично, так как некоторые свои ошибки он все-таки признаёт) от ответственности за неудачи начального периода войны.

«Весь февраль был занят тщательным изучением дел, непосредственно относящихся к деятельности Генерального штаба. Работал по 15–16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете. Не могу сказать, что я тотчас же вошел в курс многогранной деятельности Генерального штаба»[328]. Ему предстояло управлять гигантским аппаратом. Мобилизация людских ресурсов и экономики, призыв, обучение личного состава, военная доктрина, вооружение армии, снабжение ее продовольствием и горючим, связь, размещение частей и соединений, сухопутные войска и авиация, противовоздушная оборона, укрепрайоны, резервы живой силы и вооружения, контроль за преподаванием в Академии Генерального штаба и в Академии имени Фрунзе: кто бы не утонул в этом море?[329]Конечно, у Жукова была целая команда способных помощников, в числе которых был его первый заместитель – молодой Ватутин (39 лет), начальник Оперативного управления Василевский и отвечавший за административные вопросы Соколовский. Но общение с людьми опасными (Берия, Мехлис), с тупицами (Кулик), с занимающими посты слишком высокие для их скромных способностей (Ворошилов, Буденный), мстительными (Голиков), а главное, три десятка рабочих совещаний со Сталиным, часто под пристальными взглядами его сподвижников по политбюро – все это создавало сильнейшее нервное напряжение, которое Жуков снимал лихорадочной деятельностью, все усиливавшейся по мере того, как на горизонте собирались тучки. Живший и работавший в точно таком же ритме Тимошенко, хоть и был крепким, как скала, изрядно растратив свое душевное равновесие, станет все больше и больше замыкаться в молчании. Жуков будет держаться.

Жуков получил ответственнейший пост в тот момент, когда Сталин потерпел новую серию дипломатических поражений, теперь на Балканах. 17 января Молотов заявил Шуленбургу, германскому послу в Москве, что Болгария относится к советской зоне интересов. Ответ Гитлера: 1 марта София присоединилась к Тройственному пакту, а на следующий день в Болгарию вошла германская XII армия. 4 марта югославский регент принц Павел прибыл в Бергхоф. Гитлер уговорил его опубликовать заявление о готовности Югославии присоединиться к Тройственному пакту. В ответ, думая, что угадали желание вождя, Жуков и Тимошенко «просили разрешения И.В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность срочно переподготовить его в духе современных требований. Сначала наша просьба была отклонена. Нам было сказано, что призыв приписного состава запаса в таких размерах может дать повод немцам спровоцировать войну»[330]. Но в конце марта, когда югославские дела приняли совсем плохой оборот, Сталин согласился на их просьбу. В период между 15 мая и 20 октября 1941 года для переподготовки в армию будут призваны восемьсот тысяч резервистов. Точно так же Жуков добился согласия Сталина с планом формирования дополнительных 20 механизированных корпусов. Конечно, они не будет готовы к 22 июня 1941 года, но в конце 1942-го и позже, после различных перипетий с их созданием, они дадут Красной армии мощные средства для наступления.

МП-41 – чисто теоретический план войны

11 марта 1941 года Жуков и Тимошенко подписали «уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза» (МП-41), после того как его одобрил Сталин. Этот важнейший документ вплоть до начала войны определял основные задачи Красной армии в случае нападения на СССР с запада. В целом он повторял план от октября 1940 года, но в него были внесены изменения по результатам январских штабных игр 1941 года. Его основные положения Жуков неловко прикрыл в своих мемуарах. Он признаёт единственную ошибку, вину за которую тут же возлагает на Сталина: размещение основных сил Красной армии южнее Припяти, тогда как центр тяжести главного наступления немцев был севернее Припяти. Это способ спрятать ошибочные предположения, на которых построен план. На самом деле советское военное и политическое руководство совершенно не заботило, где и через какое время после объявления войны начнут наступать немцы. Для них было важно только одно: немедленный переход их собственных сил в контрнаступление, его плацдарм и стоящие перед ним цели. Как показала штабная игра, удар должен был наноситься от Львова в направлении немецкой Силезии с тем, чтобы «отрезать рейх от его балканских союзников».