Карла Рэй - Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели

Однако Джордж был одним из тех мужчин, которых не следует недооценивать. Он обладал терпением американского индейца. Оно спасло ему жизнь во Вьетнаме, где он, засев в густом лесу, перехитрил вьетконговцев, зная, что тот, кто шевельнется первым, умрет. Когда он хотел, то мог быть обезоруживающе милым или хитрым как лиса. Его живой, развитый ум впитывал и сохранял все самые интересные и полезные знания о физическом и психологическом мире людей и животных. Он понимал, что знание – сила. Я видела, как он разговаривал с дикими птицами, сидящими на деревьях, и мог приманить их к себе на плечо или на руку. Он отлично сошелся с Викторией, которая называла его «полупапой».

Джордж был прирожденным психологом, и его дельные советы помогли многим заблудившимся в жизни людям встать на истинный путь. Однако никто не помогал Джорджу, чьи страдания и страсти были слишком темны, чтобы выставлять их напоказ, и с которыми ему было слишком сложно справляться. У него было презрение к «хорошему человеку», как у Генри Торо, и он обладал духом аморального превосходства. Он считал, что большинство людей глупы, и они поверят в любую ерунду, которую он им скажет. И Джордж действительно умел убеждать.

Люди, ставшие его друзьями в Денмарке, родились не вчера и прекрасно отличали ложь от правды. В конечном итоге Джордж стал скромнее, но лишь спустя долгое время после того, как мы расстались.

Когда мы с Джорджем стали любовниками, я узнала его с совершенно иной стороны. Меня очаровало кажущееся знакомым притяжение, возможно, из какой-то другой жизни, времен хитрого русского монаха Распутина. Мне была известна эта странная смесь коварства и невинности, успокаивающего и одновременно возбуждающего прикосновения целителя, харизма бесконечной сексуальной энергии. Мы отлично дополняли друг друга в постели, и все, что я испытывала, не было похоже на прежние ощущения. Я раскрывалась перед Джорджем как цветок на солнце в холодный день.

Я не привыкла спать, тесно прижавшись к партнеру. Постепенно Джордж приучил меня оставаться с ним в физическом контакте всю ночь, спина к спине. Он употреблял все любовные слова, часто в смешном детском варианте, и писал оригинальные послания на клочках бумаги, дополняя их аккуратно сорванным цветком. К тому же, он сказал, что целует только тех, кого любит. Одно это заставило меня поверить в его любовь, поскольку я отлично понимала, что он имеет в виду: для меня поцелуи тоже были личным, глубинным выражением преданности, а не просто элементом секса. Я редко позволяла своим клиентам целовать себя. Губы Джорджа были полными, мягкими, жадными, а его дыхание – сладким. Меня еще никогда так не соблазняли.

Когда я была с Джорджем, меня охватывало чувство универсального единства, невыразимой целостности. Я буквально терялась в нем. Прежде чем осознать это, я уже не могла без него жить.

Примерно через год этой невероятной любовной связи Джорджа начала тяготить моя привязанность. Он не умел говорить напрямую, поэтому начал давать негативные комментарии нашим занятиям сексом – точнее, это были претензии ко мне. «Почему ты не кончаешь одновременно со мной?» – однажды разозлился он. Я опешила, поскольку всегда испытывала оргазм вместе с ним – разве он этого не чувствовал? Но его придирчивое замечание так глубоко задело меня, что я больше не испытывала вагинального оргазма. И что на него нашло? Мне казалось, он ведет себя так потому, что я плохая любовница.

Он продолжал отстраняться от меня и в других аспектах. Дошло до того, что он не разговаривал со мной неделями, проводя все время в фургоне, ничего не объясняя и полностью замкнувшись в себе. Я испытывала одновременно замешательство и желание, которое он попросту игнорировал. Как-то раз он занялся сексом с одной нашей гостьей, ученицей Раджниша, позже признавшейся, что она пришла сюда с намерением соблазнить Джорджа. У нее были темные волосы, гибкое тело, и она легко достигла своей цели. Джордж не просил моего разрешения и ничего не объяснял, сказав, что между нами ничего нет, мы больше не пара.

Я была вне себя от потрясения и ревности, долго страдая от разрыва с ним. Я не знала, как выйти из этого тупика, особенно когда он внезапно смягчился и возобновил нашу связь с новой энергией.

ВНЕЗАПНО ферму продали. Нас обоих это очень расстроило: мы вложили столько энергии и моих денег в то, чтобы как-то ее улучшить. У нас было шесть недель на сборы и отъезд.

Мне представилась идеальная возможность порвать наши бессмысленные отношения, однако Джордж услышал, что один из фермеров по соседству нуждается в паре, которая бы могла заботиться о его собственности, и мы отправились на собеседование. Место оказалось идиллическим, к тому же, работникам предоставляли новый отстроенный дом. Проблема была в том, что, помимо основной спальни с ванной, быстро закрепленной Джорджем за собой, там была лишь одна небольшая запасная комната.

«Ты будешь жить в этой комнате?» – прямо спросил меня Джордж. В маленькой спальне было место лишь для одной кровати. Из окна открывался приятный вид, в комнату проникал яркий свет, но ее размер говорил о подчинении, о том, что каждый должен занимать свое место, чего, без сомнения, и ожидал властный Джордж. «Конечно, не буду», – ответила я, но он ожидал такого ответа. Джордж убедил владельца выделить для моих нужд фургон и несколько дополнительных благ. В процессе этого разговора у меня открывались на происходящее глаза. Я сказала фермеру, что хочу поговорить с ним наедине.

Я могла бы разрушить надежды Джорджа на эту работу, сказав хозяину, что с ним у него ничего не выйдет, но не хотела обманывать партнера и лишать его возможности стать управляющим поместья. Я заверила фермера, что Джордж очень способный человек и легко справится с моей частью работы, к тому же он умеет чинить заборы и принимать новорожденных телят.

Фермер обсудил это с женой, и та согласилась. Я сама хотела сообщить эту новость Джорджу, поскольку это означало разрыв наших отношений.

Джордж был уязвлен тем, что не присутствовал при моем разговоре с фермером, испытывая любопытство и тревогу. Я заставила его ждать до нашего возвращения на свою ферму и там сказала об одолжении, которое, как мне казалось, ему сделала.

Я была абсолютно не готова к его реакции. Джордж вышел из себя, стал бить посуду, крушить стулья. Его ярость была столь невероятной, что, в конце концов, он сорвал с петель дверь в гостиной.

Я села в дальнем углу комнаты, положив локти на овальный стол из эвкалипта, опустила подбородок на кулаки и с интересом наблюдала за этим торнадо; сердце колотилось от прилива адреналина в крови и, надо сказать, от растущего удовольствия. Не только из-за того, что я, наконец, вывела Джорджа-Само-Спокойствие из равновесия. В глубине души мне стало ясно, что я приняла верное решение. Я видела Джорджа, с которым не хотела жить вместе ни при каких обстоятельствах.