Георгий Береговой - Три высоты

Пришлось разработать и ставить на сверхзвуковые самолеты так называемые АРЗ — автоматы регулировки загрузки. Чисто искусственным путем они приводят эти усилия в некоторое соответствие с перегрузками: восстанавливают, иными словами, ту условность, которая необходима для гармоничного управления самолетом. Когда оно гармонично, пилот как бы соединен, связан через систему управления с той средой, в которой самолет находится, летит.

Нарушить ее — значит разорвать эту цепь, значит исказить поступающую через штурвал и педали информацию.

Именно это и происходило при ручном управлении первыми космическими кораблями. Ручки управления есть, а усилия на них отсутствуют: тактильные, внутримышечные анализаторы летчика-космонавта в работу не включены и остаются бездействующими.

А вынужденная бездеятельность большинства анализаторов неизбежно приводит к перегрузке зрительных. Практически почти вся поступающая к летчику-космонавту информация, кроме радиосвязи, идет только по одному каналу — через органы зрения. Глазам достается! Следить приходится и за приборами, и за Землей, и за положением объекта сближения…

Но дело здесь не в субъективном восприятии — устали, дескать, твои глаза или нет, трудно им или не очень, — речь идет о гораздо большем: о возможности, а в некоторых случаях и неизбежности ошибок. Когда поступающая информация распределена по разным каналам, вероятность ошибки снижается сразу за счет двух факторов: во-первых, уменьшается доля нагрузки на каждый вид анализаторов, а во-вторых, одни анализаторы, дублируя другие, одновременно же их контролируют. Грубо говоря, то, что, скажем, видят глаза, подтверждают или опровергают уши. Если же вся масса информации воспринимается только с помощью глаз, зрительные анализаторы могут с ней попросту не справиться, а значит, привести к ложным суждениям и выводам. То же, кстати, происходит и в тех случаях, когда информации не избыток, а, наоборот, недостаточно. Хрен, как говорится, редьки не слаще…

Конечно, мысли эти ко мне пришли не вдруг. Не в момент преодоления тех трудностей, которые возникли при сближении кораблей «Союз-3» и «6оюз-2». Окончательно сформировались они значительно позднее. Но предпосылка к ним наметилась именно тогда, именно там, в космосе. И я думаю, что это не случайно, а закономерно. Пока не видишь трудностей, нет и стимула задумываться над ними. А затруднения при ручном управлении корабля, повторяю, были: не те, которые мудрено преодолеть, но вполне достаточные, чтобы о них подумать.

Третий день в космосе начался ревом сирены — я проспал.

В смежном с кабиной отсеке у меня был будильник. Но, видимо, сказались наконец первые бессонные сутки: звон будильника не достиг ушей. И тогда, потеряв терпение, с Земли включили сирену: так сказать, «С добрым утром!».

Я был не в претензии: утро и в самом деле оказалось не хуже вчерашнего. Я чувствовал себя до краев заряженным энергией, бодростью, великолепным настроением. «Но физзарядка все же не помешает», — подумалось мне, этого же требовал от меня и график. Он обязывал двадцать пять минут посвятить физическим занятиям.

И вот я вытащил резину, эспандер и, кувыркаясь в невесомости, принялся разминать свои мышцы. Потом завтрак. После завтрака — работа с фотоаппаратом. Кроме дневного и сумеречного горизонтов Земли фотографировать в космосе приходилось очень много: отдельные участки суши, снежные покровы гор и предгорий, ледники, различные скопления облаков… Все попросту невозможно и перечислить.

Пролетая, скажем, над Сомали, я мог наблюдать уникальную по своей наглядности и масштабам картину. Над поверхностью огромной территории как бы свирепствовала злая зимняя метель-поземка. Только остающиеся от нее языки переметов состояли не из снега, как я узнал позднее, а из земли.

Эти мои фотопленки впоследствии были переданы в лабораторию землеведения при Ленинградском государственном университете, где ученые, изучая их, пришли к выводу, что систематическое фотографирование из космоса определенных участков земной поверхности может помочь выявить и понять особенности и закономерности процессов эрозии почв. Ведь помимо того что зафиксированные мною «языки» размещались в определенном порядке, каждый из них, кроме того, еще отчетливо указывал направление выветривания и переноса почвы — начало «языка» выглядело на снимках более темным, а конец светлее.

Ближе к полудню с Земли на борт корабля поступила радиограмма: мой космический попутчик, беспилотный «Союз-2», в соответствии с программой совершил посадку в заданном районе территории Советского Союза.

«Известие, приятное во всех отношениях», — припомнилась мне на радостях гоголевская строка. Итак, «Союз-2» уже на Земле! Сначала я проводил его в космос, потом встретился там с ним, затем мы дружно и в полном согласии выполнили все запланированные задания по совместному маневрированию и, наконец, дружески распрощались…

Обед у меня в тот день выдался роскошный: вобла, куриное филе, печенье, какао с молоком и чернослив. Все, конечно, либо в жидком, либо в пастообразном виде, все в тубах.

Покончив с ним и немного отдохнув, я вновь заступил на космическую вахту.

Корабль начал свой тридцать шестой виток, и в соответствии с программой мне предстояло перевести его с помощью ручного управления на другую орбиту. Исходя из показаний датчиков, я сориентировал его в пространстве и включил бортовой двигатель. После этого маневра необходимо было еще раз сориентироваться, но уже на Солнце, и произвести затем стабилизацию корабля в нужном положении.

Первая ориентация необходима для того, чтобы тяга двигателя оказалась направленной в нужную для изменения траектории полета сторону. Вторая обусловливалась тем, что электросистема корабля питалась от установленных на нем солнечных батарей: их плоскость должна находиться под прямым углом к лучам Солнца.

Выйдя на новую орбиту, я запросил с Земли ее параметры: они полностью соответствовали расчетным.

С каждым часом я чувствовал, что все лучше и лучше осваиваюсь с кораблем. Давно остался позади начатый еще на космодроме процесс вживания в него. Теперь я уже не вживался, а, скорее, сживался с ним. «Эх, полетать бы так недельку, а то и две! — думал я. — А то только-только начнешь привыкать, только-только вработаешься — и на тебе, пора на Землю!»

До Земли, правда, было еще далеко, но четверо суток на таком, не боясь слова, скажу, комфортабельном корабле и в самом деле до обидного мало. Да и почему, собственно, не удлинить полет? Дополнительного расхода топлива он не требует: ракета-носитель, сделав свое дело, давно сгорела; витки, следовательно, накручиваешь фактически бесплатно, за счет даровой теперь силы инерции…