Энди Дуган - Неприступный Роберт де Ниро

Кэмпбелл, похоже, решила получить роль в фильме Де Ниро «Бронкская история», который он снимал зимой 1992 года и в начале 1993-го. Она предприняла некоторые действия по подготовке к роли юной чернокожей девушки в фильме. Кэмпбелл работала с тренером-логопедом Сэмом Чуэтом — тем самым, который «делал» Де Ниро голос Макса Кэйди в картине «Мыс страха», — чтобы избавиться от английского акцента и выглядеть естественно в роли молодой негритянки из Бронкса. Но Де Ниро ее исполнение не убедило, и он ей роли не дал. Де Ниро заявил, что его нежелание снимать ее «основано исключительно на профессиональных соображениях и не имеет никакого касательства к их личным отношениям». Однако через несколько дней между ними произошел разрыв, она улетела в Ирландию, где вскоре объявила о своей помолвке с Клейтоном.

Но пока они были вместе, они переживали разнообразные срывы и вспышки в своих отношениях. Наоми была очень увлечена своим любовником и ревниво следила за ним. Нью-йоркский журналист Джордж Раш сообщал, что Наоми однажды даже вызвала пожарную команду на квартиру к Де Ниро, поскольку подозревала, что он там развлекается с другой женщиной.

Однако сама она настаивает, что их отношения были длительными и стабильными, не короткой интрижкой, как их описывали.

«Жизнь с Робертом многому меня научила, — говорила она впоследствии. — Он — фантастический человек, и мы были очень, очень близки с ним. Нам удалось сохранять хорошие добрые отношения довольно долго. Многие, наверное, не знают, что мы были вместе три года. Я думала устроить свою жизнь с ним, но, наверное, всякая девушка проходит через эту стадию надежд… С ним было совершенно иначе, чем с другими, потому что Роберт не похож на человека из шоу-бизнеса. Он держится в сторонке от всяких светских приемов и премьер, и мне это нравилось».

По поводу «Бешеного пса и Глории» отзывы в прессе были небогатые, так же, как и в отношении игры Де Ниро в «Ночи…» и в «Любовнице». Де Ниро уже устал слышать о себе, что он «слишком тонко размазывает свой талант», и когда это прозвучало в журнале «Тайм-аут», Де Ниро взвился. Раньше он был в хороших отношениях с этим журналом и дал им большое интервью в тот самый момент, когда у него буквально не было ни минуты времени. Когда они писали о его «отрывочных прилетах» в Лондон, Де Ниро уже разозлился. Журналист Стюарт Джеффрис сослался на мнение журнала, что, хотя Де Ниро стал выдавать в последнее время гораздо больше продукции по количеству, ничего хорошего о ее качестве сказать нельзя.

Де Ниро взбеленился.

«Послушайте, — возмущался он. — Вы хотите со мной побеседовать с пользой и удовольствием, или вы из меня хотите выжать что-то? Я не желаю и слышать о «Тайм-ауте», это гнусный долбанный журнальчик, ясно вам? И мне наплевать, что они там думают, больше я делаю или меньше. И не надо меня спрашивать с намеками».

Джеффрис резонно заметил, что вопрос вовсе не содержал в себе никаких намеков. Но Де Ниро не уступал.

«Если вы не хотите задавать мне продуктивные, позитивные вопросы о моем фильме, а хотите лезть в мои личные дела, то тогда «пока»! Выше головы не прыгнешь, парень! Знаете, либо мы будем говорить прямо или вообще не будем. И мне нечего подсовывать сплошной негатив, меня он не интересует! Вы хотите вытянуть из меня нужный ответ на ваш вопрос, а мне это ни к чему! Так что я больше не стану давать вам интервью, ясно? Хотите говорить о фильмах — задавайте открытые вопросы, но не надо пытаться меня разозлить или выжимать из меня заданные ответы…»

Снова, как и в случае с Барри Норманом, разумные вопросы журналиста вызвали у Де Ниро гнев. В обоих случаях его ответы журналистам были совершенно неадекватными и сделали ему мало чести — и как актеру, и как человеку. Карьера Де Ниро в кино и отчасти его поведение в жизни и раньше бывали отмечены такими необузданными вспышками внутренней ярости. Но теперь, когда ему перевалило за пятьдесят, можно было бы ожидать от актера некоторого успокоения и большего самоконтроля. И к сожалению, его ярость, его гнев вовсе не были направлены на уровень собственного исполнения, которое становилось все более схематическим и бесцветным. Характеры персонажей, которых он играл, оказывались все менее и менее сложными. Исследование роли и подготовка к ней занимали все меньше времени. При съемках фильма «Стэнли и Айрис» он даже решил позволить другому актеру вытягивать на себе картину — поступок, не вообразимый для молодого Де Ниро. Так что злобные ответы Де Ниро на вполне законные вопросы показывают, что он сам не хуже других понимал всю серьезность ситуации.

«С возрастом становишься немножко уверенней, — говорил он впоследствии в интервью «Лондон Ивнинг Стэндарт». — Немного спокойнее в отношении некоторых вещей. Гнев? Ну, я и сейчас могу прийти в ярость, если почувствую, что из меня хотят выжать какую-то выгоду или, к примеру, фотограф со своей камерой полезет мне в лицо… Теперь я стараюсь не реагировать, и тогда ситуация, как правило, сама как-то рассасывается. Такие вещи как-то сами по себе отсеиваются…»

Это интервью было сделано в феврале 1994 года. Чернила, в фигуральном смысле, еще не просохли на бумаге, когда Де Ниро через пару недель набросился на очередного фотографа и оскорбил его. Он заявил, что фотограф выследил его и пытался тайком сфотографировать в ресторане «Элейн» в Нью-Йорке. Де Ниро был там на банкете по случаю премьеры фильма «Джимми Голливуд», где в главной роли играл его приятель Джо Пеши, причем явился на банкет специально через черный ход и кухню, дабы избежать столкновения с репортерами. Человек, замешанный в это дело, оказался фотографом «Нью-Йорк дейли ньюс», хотя утверждал, что Де Ниро его с кем-то перепутал. Однако в любом случае актер вел себя крайне странно для человека, который выбрал в жизни дорогу, всегда открытую для глаз публики.

Роберт Де Ниро ожидал в 1993 году выхода еще одного своего фильма. Его друг, продюсер «Неприкасаемых», Арт Линзон привлек его внимание к первому тому автобиографического романа Тобиаса Вольфа «Жизнь этого парня». Вольф вырос в семье с любвеобильной матерью и тираном-отчимом, который парадоксальным образом полагал, что делает мальчику только благо, заставляя его вести полную лишений жизнь. Линзон считал, что роль этого отчима, Дуайта, будет как раз впору для Де Ниро. Действительно, Де Ниро, прочтя книгу, даже отправился в гости к Вольфу — для подробной беседы. Вольф вспоминает, как актер появился в его доме с экземпляром романа под мышкой и толстенным блокнотом с сотнями вопросов по поводу личности Дуайта. Де Ниро был под большим впечатлением от романа, и, как оказалось, Вольф тоже остался под большим впечатлением от Де Ниро.