Федор Раззаков - Богини советского кино

Л. Полищук вспоминала: «Я помчалась туда. Господи, что я только ни вытворяла, чтобы меня взяли. Танцевала шейк, пела под Зыкину, под Робертино Лоретти. От смеха все лежали. И несмотря на то, что коллектив формировался из профессиональных артистов, меня взяли…»

Имея за плечами богатый опыт школьно-хорового пения, Полищук поступила на вокальное отделение мастерской. Мечтала стать эстрадной певицей. Однако в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. Вскоре врачи, обследовавшие актрису, вынесли заключение, что голос Полищук еще не закончил мутировать, поэтому петь ей противопоказано. Пришлось актрисе менять классификацию — она стала артисткой разговорного жанра. Закончив мастерскую в 1967 году, в течение трех лет она была ведущей театрализованной программы «Конек-Горбунок» («Старая сказка на новый лад»).

В те же годы Полищук вышла замуж за однокурсника по мастерской Валерия Макарова. 15 февраля 1972 года у них родился сын Алексей. Поскольку молодые супруги были артистами и много гастролировали, сына пришлось отдать на попечение родителей Любови. Вспоминает А. Макаров:

«Первые годы жизни я провел в деревянном доме дедушки Григория Мефодьевича и бабушки Ольги Пантелеевны в поселке Старый Кировск на берегу Иртыша. Дед с бабкой держали огромное количество живности, но моей любимицей была свинья Мария. Зимой ее впрягали в санки и она катала меня по двору.

Потом дедушка с бабушкой получили в Омске трехкомнатную квартиру с удобствами, в доме из силикатного кирпича на улице Красный Путь. И мы перебрались в нее всей дружной семьей. Кроме мамы, с нами жили ее сестра тетя Валя, брат Толик и кот Василий. Тетя Валя работала в отделе технического контроля на авиационном заводе, а дядя Толя пропадал на сезонных заготовках. Я в нем души не чаял…»

Брак Полищук и Макарова продлился недолго. По словам все того же Алексея:

«Мама рассказывала, что они с отцом разбежались сразу после моего рождения. У них были большие разногласия по поводу лихого пьянства моего отца, Валерия Константиновича. Мама с этим пороком мириться не собиралась. Я не знаю всей глубины произошедшего между ними конфликта, поскольку был грудным младенцем. Но до конца жизни мама не испытывала теплых чувств к отцу. Чем-то он ее сильно обидел во время своих буйных загулов. Жизнь у мамы с отцом была не сахар…

Когда я был маленьким, отец брал меня к себе домой. Помню, как плескались с ним в ванне, наполненной пеной, хохотали, я лягал его ногой в живот. Помню подаренный им пластиковый автомат. Отец был страстным поклонником „Спартака“, и мы болели с ним, сидя на диване перед телевизором. Заглядывали в гости соседи, они играли в шахматы, выпивали-закусывали, а потом хором пели любимую отцом песню Анны Герман „Один раз в год сады цветут…“.

Больше я не помню ничего, потому что, когда мы с мамой переехали в Москву, отец ни разу не изъявил желания посмотреть на меня, поговорить, поинтересоваться, что у него там выросло. Я был не то чтобы обижен, но очень сильно огорчен. То ли ему вообще было все равно, то ли алкогольное половодье увлекло настолько, что он забыл обо мне, — причин знать не могу. Но что-то болело у меня в душе, не отпускало. Поступив на первый курс института, я как-то сидел на подоконнике в общежитии, курил и вдруг подумал, а почему бы мне не слетать в Омск, поговорить с отцом: понять, кто он, чем дышит. Он стихи писал, у меня кассета есть с его песнями. Я слетал в Омск. Мать не возражала. Я прилетел к бабушке, на следующий день пошел искать отца. Мне сказали, что он со старой квартиры съехал, а живет где-то в новой, „вон в тех четырех домах“. Я просто ходил по квартирам и искал отца. Но не нашел. А через полгода он умер… (в 1992 году. — Ф. Р.). Нам его мама об этом сообщила. Мы с матерью собрались в Омск. В аэропорту выяснилось, что с билетами творится безумие. Люди по нескольку дней сидят в аэропорту. Мать ходила по начальникам, кому-то улыбалась, выбила для себя один билет и полетела сама. А я не слетал…»

Однако вернемся в начало 70-х.

Полищук выступала в программе «Омичи на эстраде» — танцевала, исполняла короткие пародии, была ведущей. Во время очередных гастролей в Москве ее заметил режиссер Московского государственного мюзик-холла и пригласил на одну из главных ролей в спектакль «„Красная стрела“ прибывает в Москву». По словам актрисы:

«Я до сих пор вспоминаю этот период своей жизни как самый радостный. У меня всегда было тяготение к мюзиклу, и именно в мюзик-холле я сумела наиболее полно раскрыться».

Вспоминает А. Макаров: «В пять лет я был передан бабушкой и дедушкой с рук на руки маме. Бросать свою профессию она не собиралась, так что для меня началась кочевая жизнь. Мама тогда перешла в труппу Московского мюзик-холла. Специально для нее поставили спектакль „„Красная стрела“ прибывает в Москву“. Она была потрясающей актрисой кабаре: пела, танцевала, шутила. Когда позже я увидел на экране Лайзу Минелли, понял, что мама выдерживает сравнение с голливудской звездой. С этим искрометным шоу Московский мюзик-холл разъезжал по городам и весям от БАМа до Ашхабада. Я был счастлив путешествовать с мамой и не обращал никакого внимания на бытовые неудобства. Я вообще стал „сыном полка“, потому что был самым младшим в банде артистов и их чад. После спектакля все собирались в гостинице и устраивали вертеп. Я чувствовал себя на этом празднике жизни как рыба в воде.

В одном южном городе я чуть не утонул. Мне лет пять было. Мы загорали у бассейна, плавать я еще не научился. Мама сидела в шезлонге и с кем-то увлеченно болтала. А тем временем какой-то пьяный придурок из кордебалета решил пошутить: схватил меня в охапку и кинул в воду. Я камнем пошел ко дну. Приземлился на кафельный пол бассейна, посмотрел наверх и увидел над собой двухметровую толщу воды. Мама ничего не заметила. Меня случайно обнаружил и вытащил другой, трезвый, артист кордебалета. Я рыдал, кричал на мать за то, что она позволила такому случиться. Это была настоящая истерика: трясло так, что зубы стучали.

Мама переживала, но ее подход к моему воспитанию не изменился. Я по-прежнему был предоставлен самому себе. Что она — молодая девчонка — могла тогда знать о воспитании? Ее саму надо было наставлять на путь истинный…»

Дебют Полищук в кино состоялся в 1976 году: режиссер «Ленкома» Марк Захаров экранизировал на телевидении бессмертные «12 стульев» и пригласил актрису на эпизодическую роль — женщины-вамп. Это именно ее Остап Бендер в исполнении Андрея Миронова ронял в танце на землю и выбивал ею витрину в магазине. По словам самой актрисы, она вспоминала об этом эпизоде с содроганием, потому что заработала на нем несколько болевых ощущений. Сначала забыли положить матрас, и Полищук упала на цементный пол. Затем матрас решили заменить обыкновенными подушками, но Миронов в пылу танца сбил их, и актриса вновь приземлилась на твердую поверхность.