Уильям Роберт Миллер - Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие

Нечто подобное перерождению должно было произойти в сознании Америки. Это не значит, что белые американцы должны были перестать быть самими собой. Но они должны были проснуться и увидеть Америку широко открытыми глазами, такой, какой ее видят другие народы, которые ориентируются на общечеловеческие представления и ценности. Белые американцы должны были признать, что «черный цвет тоже прекрасен» и что, хотя они сами не черные, черные люди тоже «наши», неотъемлемая часть «нас самих». Они должны были понять, что белый расизм для них самих гораздо опаснее и разрушительнее, чем чернокожие мятежники. Они должны были признать, что удобная формулировка: «Я лично лишен расовых предрассудков» ― просто отговорка, увиливание от этой ответственности, позволяющее им невольно соучаствовать в деле постоянного подавления всяких надежд. Они должны были понять, что Мартин Лютер Кинг умер не только за черный народ, но и за них тоже.

«Очень трудно, ― говорил Мартин Лютер Кинг, ― создать мир, в котором все мужчины и женщины могли бы жить в мире, где у каждого была бы подходящая работа и хороший дом и где все дети получали бы такое образование, какое их головы способны воспринять. Но если такой мир появится в наши дни, то он будет создан в Америке руками негров и белых людей доброй воли. Он будет создан людьми, обладающими мужеством, которые покончат со страданиями тем, что добровольно возьмут их на себя, не заставляя страдать других людей. Этот мир будет создан в процессе освобождения от расизма и насилия, столь характерных для западной цивилизации. Но прежде всего он потребует от людей готовности жить в братстве, сотрудничестве и мире».

В своей исторической речи у мемориала Линкольна Мартин Лютер Кинг использовал понятие «долговая расписка». Он пытался не столько осудить белую Америку, сколько хотел видеть ее обновленной, более пригодной для жизни не только негров, но и всех американцев. Он знал, что облегчение участи чернокожей бедноты и искоренение негритянских гетто будет стоить стране очень дорого. Но вопрос не ставился так: у белых отнимем, черным прибавим. Победа одних не должна достигаться ценой поражения других. Все должны стать богаче. Негритянская революция ― это американская народная революция, цель которой ― равноправное распределение власти. Такие люди, как сенатор Джеймс Истленд из штата Миссисипи, безусловно, в результате проиграют, но белый народ штата Миссисипи ― выиграет. Главные враги революции ― те люди, которые поддерживали существующий режим.

Истинное содержание революции Мартина Лютера Кинга ― это борьба за человеческое в человеке: «Возлюби ближнего, как самого себя». Не надо никакой унижающей жалости, никакого милосердия. Необходимо только подлинное человеческое понимание и сочувствие. Эрик Линкольн очень точно сформулировал это положение: «Если революция будет успешной, она породит более здоровое, более крепкое, более демократическое общество. Ее успех или неудача зависят от того, какую роль в ней сыграет ответственная часть американской общественности. Если революция окажется мертворожденной по причине того, что белые не оказали ей достаточной поддержки, или же ввиду того, что ей мешал шовинизм чернокожих националистов, или же оттого, что федеральные власти так и не разобрались с приоритетами и целесообразностью, в проигрыше окажется вся Америка. Нынешнее общество смело сможет переставить свои часы на сто лет назад».

Термин «революция» подразумевает и настоятельную необходимость общественных перемен, и их срочность, и то, что социальные процессы в этот период принимают несколько хаотическую форму. Однако в первую очередь он означает полноту и скорость трансформации общества. Как отметил Нэтэн Райт, революция ведет не только к улучшению положения городской бедноты, а «таким образом меняет баланс сил, что каждый человек обретает какой-то вес и свою меру ответственности за Америку, за ее судьбу». Эта революция, по сути, является подлинным продолжением, а не отрицанием революции, в процессе которой родились Соединенные Штаты.

Теолог Гарви Кокс сказал о Мартине Кинге: «Благодаря ему я горжусь, что я ― баптист». В священстве Кинга было очень много традиционного и много ― современного. Он довольно строго соблюдал обряды, но при этом он был открыт для широкого спектра экуменических идей. Без особого эпатажа он гордился тем, что он ― баптист. Но, решив стать священником, он должен был определиться с тем, какого толка будет его баптизм. Главное, что Кинга привлекало в этой конфессии ― ее богатые свободолюбивые традиции, которые он приспособил к своему собственному пониманию евангельского учения. Такого же типа баптистом был Уолтер Раушенбах. Мартин Лютер Кинг был одним из тех, кто нес ответственность за образование Прогрессивного баптистского конвента, этого очень важного инструмента реформ внутри негритянской церкви. Участие Кинга в его создании весьма показательно: он терпеть не мог никаких ветхих традиций. С самого начала своей пасторской деятельности он постарался освободить вверенную ему церковь от оков отживших обычаев и несуразностей. Он взял шефство над самой обычной конгрегацией, состоявшей из заурядных представителей негритянского среднего класса со всей их чопорностью, ограниченностью, замкнутостью и чванством. За короткое время ему удалось сделать из них нечто новое ― боевую дружину преданных христиан, становой хребет и гвардию его армии, осуществившей тяжелый и опасный крестовый поход за человеческое достоинство. Это, пожалуй, и было самым замечательным из всех его невоспетых пока достижений. Он не подбирал себе специальной группы убежденных радикалов. Он просто взял среднюю церковную общину, взял такой, какой она была, и сумел выявить лучшее в ней.

Жизнь парадоксальна: Ганди, начав с проповеди общечеловеческой значимости ненасилия и с проповеди полезности всех религий, стечением времени становился все более «ортодоксальным» индуистом, соблюдавшим очень строгий монашеский режим и даже желавшим «покончить с половым влечением». Кинг, напротив, отправился в свое теологического паломничество, имея очень скудный багаж типичного темнокожего баптиста. Жизнь и путешествия расширили его кругозор, обогатили память и душу, одновременно укрепив в нем, как космополитическое ощущение принадлежности всему человечеству, так и его сугубо церковные, негритянские корни. Он был знаком и встречался со многими президентами, профсоюзными и общественными деятелями, со священниками самых разных конфессий. В людях он научился видеть общечеловеческое начало, принимая его как свое собственное. Пережив много кризисов, познав любовь и страх, надежду и отчаяние, он достиг высокой степени самопознания. Его священство было глубоко укоренено в его христианском мироощущении. Он всегда чувствовал, что он ― христианин, дитя Господа, не какого-то туманного абстрактного Вседержителя, а Бога, любящего Своих детей, воплощенного в человеческом образе Иисуса. Связи Кинга с экуменическим христианством позволили ему весьма либерально относиться к своему баптистскому наследию. Он не требовал строгости. Не следует недооценивать и то воздействие, которое оказала на него поездка в Индию, а также глубокую симпатию, которую со временем он стал испытывать по отношению к иудаизму. Все это было связано с ощущением общечеловеческой солидарности, которое, углубляя космополитизм Кинга, одновременно помогало ему отчетливее осознавать свои собственные корни. В последние годы своей жизни он не только не растерял своего христианства, но и, напротив, углубил, упрочил и расширил его. Он мог с полным на то правом заявить: «Для того чтобы перекинуть мостик через пропасть враждебности, страха и недоверия, разделивших наши народы, белый человек должен пойти по стопам своих черных братьев, чтобы на себе испытать хотя бы часть их боли и их мук». Он мог это сказать потому, что сам лично все это испытал и был способен на сопереживание.