Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

Чем ближе молодые летчики узнавали Покрышкина, тем больше к нему привязывались. Он привлекал их своей противоречивостью. Суровый, иногда нетерпимый воин, оказывается, любил стихи и книги, всегда сдержанный, немногословный, подчеркнуто официальный в делах служебного характера, он вдруг мог оказаться любителем спорта и разных шуток, заботливым и добрым без какой-либо рисовки человеком. Для него ничего не стоило вдруг схватить крепыша Клубова в свои медвежьи объятия и затеять с ним борьбу, или в перерыве предложить ребятам погонять в футбол на ровной площадке, затеять какое-нибудь другое соревнование.

Майор понимал, что затишье на фронте скоро закончится, и потому торопился как можно быстрее натаскать молодых. Скоро им предстояло занять постоянное место в боевом строю истребителей.

17 июня для всей 216-й истребительной авиадивизии стало большим торжественным днем: приказом Главнокомандующего дивизия была преобразована в гвардейскую и получила номер 9. За исключением 16-го все полки дивизии тоже получили новую нумерацию. 45-й соседний полк теперь стал 100-м.

В реляции по случаю преобразования дивизии упоминались ратные подвиги летчиков, многие из которых – братья Глинки, Покрышкин, Семенишин, Речкалов, Приказчиков, приобрели в стране широкую известность.

Упоминался в реляции за боевые подвиги и Андрей Труд – одиннадцать сбитых самолетов. Лечение в госпитале прошло удачно: на лице почти не осталось следов от ожогов. Ранение на него не повлияло: он был все такой же веселый, неугомонный шутник. Не верилось, что совсем недавно он пережил трагедию.

С новым пополнением он быстро нашел общий язык. Особенно часто его можно было видеть с «тремя Николаями» – Трофимовым, Карповым и Чистовым, очень похожими друг на друга. Их даже частенько путали.

16

Утром капитана Бориса Глинку дежурная по этажу в гостинице разбудила случайно, но по привычке он вскочил и быстро привел себя в порядок. Младший брат Дмитрий еще спал. Пошли вторые сутки, как они находились в Москве, в Главном штабе ВВС.

Минут тридцать спустя братья завтракали в штабной столовой. Стоявший у окна моложавый статный майор повернулся к другому, сидящему за столом, и сказал:

– Миронов, ты интересовался… Вон Покрышкин.

При упоминании фамилии Покрышкина еще два офицера, сидевшие неподалеку, подошли к окну и стали смотреть. Борис тоже поднялся.

Покрышкин, в полевых кирзовых сапогах, в хлопчатобумажной гимнастерке с помятыми погонами, с поблескивающей Звездой Героя на груди, держа в руке свою примятую фуражку, неспешно шел в сопровождении какого-то подполковника, видимо, из кадров, по двору, метрах в пятнадцати от окна.

Глинке, как боевому летчику, стало приятно. В интересе московских офицеров к Покрышкину он уловил не просто любопытство, а уважение профессионалов, и еще раз подумал, какие все-таки замечательные летчики выросли в 216-й, а ныне 9-й гвардейской дивизии.

То, что москвичи знали Покрышкина в лицо, Бориса не удивило. Еще весной многие генералы и офицеры приезжали на стажировку в штаб 4-й воздушной армии на Кубани и могли наблюдать с радиостанции у Абинской или с КП 56-й армии покрышкинские «показательные» бои с немецкими истребителями. Дрался он так, что командующий армией Вершинин, помимо ордена Красного Знамени, наградил его именным оружием – пистолетом с дарственной гравировкой, а сама 4-я воздушная армия, благодаря целой группе асов, подготовленных Покрышкиным, стала известной во всех частях военно-воздушных сил страны. Портреты героев неоднократно помещались в центральных газетах.

Сам Борис тогда тоже отличился. В районе Мысхако, во главе четверки «кобр», на встречных курсах он однажды атаковал группу немецких бомбардировщиков и сбил двоих, один за другим, по очереди, а остальных разогнал. Командующий воздушной армией, наблюдавший с земли за этой схваткой, тут же наградил его именными золотыми часами. А брат Дмитрий…

В этот момент его размышления прервал офицер, сидевший за соседним столом. Это был тот высокий, что стоял у окна.

– Представляешь, – рассказывал он своему товарищу. – Налет бомберов продолжается уже два часа. Наконец шестерка «Яков» пробилась сквозь заслон «мессеров» к «юнкерсам» и с первой же атаки подбила одного из девятки бомберов. Окрыленные успехом, они не заметили, как на них сверху бросилась восьмерка «мессершмиттов». Она сразу же сбила двоих.

Ну, думаем, труба нашим, тем более что к восьмерке немцев подошла еще четверка. Итого их двенадцать.

В этот момент мое внимание привлек пробившийся сквозь общий гам и крики в динамике отрывистый басок, скороговоркой подавший команду: «Ведомый! Бей «худых»!»

Офицер наведения вдруг просиял, и это меня озадачило. Чему, думаю, он тут радуется. На нашу четверку «Яков» наваливается куча «мессершмиттов», а он веселится.

А старший лейтенант как ни в чем не бывало кратко кому-то сообщает: «Тринадцатый! Вас вижу!»

Посмотрев на нас, стоявших с озадаченным выражением лица, офицер наведения показал на маячившие сзади «мессеров» точки и выпалил: «Покрышкин!»

Меж тем события развивались стремительно. Звено наших «кобр» буквально свалилось на противника, но, к нашему изумлению, не на «мессеров», а на «юнкерсов», что продолжали полет к цели.

Наводчик, опасаясь, что атакующие «кобры» подставятся «мессерам», с тревогой закричал в микрофон: «Тринадцатый! Сзади «худые»!». И тотчас раздался торопящийся, но теперь явно ворчливый басок: «Вижу, не мешай!»

Атака была молниеносной. Покрышкин с близкой дистанции срезал ведущего бомбера, развалившегося от его удара буквально на куски. Вторая пара покрышкинского звена с ходу сбила замыкающего группы бомбардировщиков. У фашистов началась паника: оставшиеся без командира экипажи стали поспешно освобождаться от бомб.

Мы наблюдаем, что же будет дальше. Наши «Яки», потеряв двух товарищей, отчаянно отбиваются и пытаются оторваться от наседающих «мессеров». Одна из немецких четверок бросила «Яки» и метнулась за звеном Покрышкина. Но тут же сзади, сверху, ее атаковала четверка «кобр» из второго эшелона покрышкинской группы. Не успели мы сообразить, в чем дело, как два немецких пилота уже повисли на парашютах. Каково, а?

Офицер отхлебнул из стакана чаю и продолжил:

– Ладно, смотрим дальше, как будет развиваться бой. «Яки» по-прежнему держат оборону. Одного из них подбили, он потянулся на восток, а остальные, в виражах, пытаются его прикрыть. И опять, как минуту назад, на фашистов со стороны солнца спикировала пара «кобр». Тут же один из «мессов» вспыхнул. «Сколько же их там еще у Покрышкина?» – спрашиваем мы у наблюдателя. Он отвечает: «Обычно в «этажерке» у Александра Ивановича три полки, так что, может быть, это он сам уже повторил атаку».