Гарольд Лэмб - Ганнибал: один против Рима

Полибий утверждает, что карфагеняне считали Ганнибала корыстолюбивым, а римляне жестоким. Так и было позже. «Война Ганнибала» была безжалостна с обеих сторон. Ганнибал почти истребил Лациум. Но он не проявлял неумолимости Гамилькара в войне с наемниками. Вероятно, по причине кровавой безжалостности, свидетелем которой он был ребенком, Ганнибал проявляет отвращение к убийству. Его нельзя обвинить ни в одной расправе над пленными и ни в одном истреблении жителей покоренных городов — в том, что было так типично для римских войск. Его забота о том, чтобы подобающим образом похоронить поверженных римских военачальников, контрастирует с жестокостью римлян, которые подбросили голову Гасдрубала к ногам карфагенских караульных. В те времена это был вряд ли вопрос морали. Люди, подобные Гракху и Марцеллу, беспощадно уничтожали врагов, где бы те ни находились. Ганнибал, человек более высокой культуры, сохранял человеческую жизнь всегда, когда это было возможно.

Был ли Ганнибал суеверен? На этот вопрос не так легко ответить в случае с любым карфагенянином того времени. Точно известно, что он никогда не окружал себя ореолом божественности, как Александр или «божественный» Цезарь времен более поздней империи. Не просил он и помощи у незримых богов, как Сципион, то ли по убеждениям, то ли из благоразумия. Очевидно, что Ганнибал полагался на собственные силы, и от своей армии он хотел только реальных действий за вещественное вознаграждение.

Теперь относительно гениальности Ганнибала. Он относится к величайшим лидерам человечества. Он нарушил старое представление о том, что управлять могут только совет или старейшины, и доказал, что самый обычный человек способен на такое, что и представить себе невозможно. В этом отношении его можно сравнить только с Александром, но с одной существенной разницей. Непостоянный Александр умудрился раздражать всех, кого он вел за собой. Он заложил новое государство, евразийское, которое не сохранилось целиком, но уцелело частями, где были сформированы эллинистические правительства. Ганнибал никогда не прекращал быть карфагенянином, в отличие от европейцев, даже греков. Кроме того, Александр настолько привлекал к себе внимание, что все его деяния преувеличивались и о нем слагали мифы. Он стал героем мирового цикла. В случае с Ганнибалом все было иначе. Его враги написали историю его жизни, украсив собственными небылицами. «Его жестокость была бесчеловечной, его коварство хуже, чем вероломство» (Ливий).

Однако ни Ливий, ни его собратья не могли скрыть уникального умения Ганнибала вести за собой людей. Тридцать шесть лет его личность была критерием для всего Средиземноморья, и все последующие события пошли по другому пути. Некоторые идеи, которые мы воспринимаем как современные, унаследованы от него больше, чем от Александра. Этим можно объяснить тот парадокс, что, хотя Ганнибал был в большой степени чужд своему собственному времени, он понятен нам. Мы понимаем, что он делал: как финансировал свою армию за счет серебра, добытого в испанских рудниках; как заимствовал альпийскую одежду у племен «Острова» и совершенно новое оружие и доспехи у римлян после битвы у Тразименского озера. Его идея разношерстной армии из представителей маленьких народностей была скопирована в разные времена, но Ганнибал заставил эту идею работать. Что-то подобное наблюдается сегодня на Южном побережье Средиземноморья от Египта до Марокко, но нет Ганнибала, чтобы руководить этим процессом. Его метод ведения войны с использованием знания психологии римлян мы называем «психологической войной». Его разведывательная служба могла бы стать примером и в наши дни.

Ганнибал знал, какие природные ресурсы («стратегические материалы») находятся в распоряжении врага и как помешать врагу воспользоваться ими. Он всегда следил за тем, есть ли трава эспарцет и табуны лошадей в его нежно любимой Испании, или залежи меди и олова и бесценного серебра, или сицилийское зерно, кожи и железная руда Сардинии, а главное — древесина и урожаи там, где их можно было ожидать. Интересно наблюдать за его бросками через всю Италию с целью собрать римские урожаи. Возможно, критический поворот в этой борьбе за ресурсы наступил тогда, когда римляне в отчаянии закупили партию зерна в Египте, а потом лишились своего конвоя с зерном из-за карфагенского флота, предупрежденного разведкой Ганнибала. А еще тогда, когда Сципион Африканский стал, наконец, хозяином испанских рудников и начал вывозить на кораблях серебро на радость Риму.

Экономические факторы в «войне Ганнибала» (столь знакомые по конфликтам современного мира) никогда не были подвергнуты квалифицированному анализу. Великолепные исследования Тарна и Гриффита ограничиваются эллинистическими государствами, то есть Восточным Средиземноморьем. Один из авторов, Роуз, заходит так далеко, что видит причину конца карфагенского господства на море в недостатке материалов для строительства судов после того, как римляне захватили Сицилию, Сардинию и Корсику. Но это случилось скорее по причине недостатка человеческих ресурсов в конце великой борьбы за Средиземноморье. Старое историческое заблуждение о том, что Карфаген был средоточием огромного богатства в противоположность страдающему от бедности Риму, не вызывало возражений до сегодняшнего дня. Современные ученые говорят как о чем-то само собой разумеющемся о «богатом» Карфагене, противостоявшем Риму, который не имел ничего, кроме «бедности и нищеты». Карфаген, будучи торговым центром, имел больше денег, чем его соперник в 219 году до н. э. Карфагенский шекель являлся денежным стандартом на востоке Средиземноморья до самого Родоса. Закрытие морских путей тем не менее нанесло ущерб его экспортной торговле, и денежные ресурсы Бирсы уменьшились во время конфликта по меньшей мере вдвое. Рим всегда располагал значительными природными ресурсами, а путем конфискации драгоценных металлов еще больше приумножил свое богатство. (В 157 году до н. э. в римской казне было 16 810 фунтов золота и 22 700 фунтов серебра, а также 61 миллион серебряных монет. Лишь незначительная часть этого была добыта в рудниках Италии.) Ганнибал, который далеко не распоряжался «богатством», никогда не имел адекватных средств для ведения своих грандиозных дел и всячески старался не выходить за рамки ограниченных ресурсов своего города. Мало кто из современных авторов задумывается над этим или над тем, каким огромным было численное превосходство римлян. Согласно Страбону, который является в этой области почти единственным авторитетом, население карфагенских территорий в Африке составляло менее 700 000 человек, в то время как численность народов Римской империи была 6 миллионов человек.