Федор Раззаков - Ефремовы. Без ретуши
Такую же судьбу пророчил современным Аховым и Игорь Горбачев. И те ему этого не простили. В 1992 году Мастер вынужден был покинуть пост руководителя ленинградского Театра имени А. Пушкина (Александринки), который занимал с 1975 года. После этого он стал членом Координационного совета общероссийского общественного движения «Народно-патриотический союз России», основал (и стал первым ректором) Театральный институт «Школа Русской драмы», где учил молодежь «не прогибаться под изменчивый мир».
С этого момента имя Игоря Горбачева практически перестало упоминаться в российских СМИ. В отличие от имени Олега Ефремова, который и при новой власти оказался на коне — нахватал наград от «жиденьких», что называется, через край. Огласим весь список: орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени; Государственная премия Российской Федерации — «за сохранение и развитие традиций русского психологического театра в спектакле «Три сестры»; специальный приз жюри Национальной театральной премии «Золотая маска» — за спектакль «Три сестры» А. П. Чехова; премия «Хрустальная Турандот» — за доблестное служение театру; премия «Золотой овен» — за вклад в киноискусство; премия «Человек года» Русского биографического института; премия мэрии Москвы «За уникальный вклад в культуру».
При этом новую власть Ефремов, судя по всему, не любил, презирал, но награды получать от нее не гнушался.
В 1994 году Ефремов поставил спектакль «Борис Годунов» по А. Пушкину, где сам же и сыграл главную роль (после того как от нее вдруг отказался А. Калягин). О чем этот спектакль? Его камертоном стала есенинская строчка «Хлестнула дерзко за предел нас отравившая свобода». То есть это был спектакль о разочаровании, о том, что люди (в том числе и сам Ефремов) грезили о свободе, но, получив ее, не сумели должным образом ею воспользоваться. Но вот вопрос — действительно ли свободу получили бывшие советские граждане? А может быть, это и не свобода была вовсе, а ее суррогат — анархия, которую «хитрые греки» объявили свободой? Под ее шумок народ начали свободно грабить — как сама власть в лице «семибанкирщины», так и разного рода аферисты из МММ и «Властилин», а также отпетые бандиты-уголовники. Короче, все кому не лень. А либеральная интеллигенция безучастно за этим всем наблюдала, поскольку тоже имела с этого свой куш. У Ефремова это был МХАТ, где он уже стал фактически безраздельным хозяином, у Эльдара Рязанова — свой концертный зал «Эльдар», у Олега Табакова — Школа-студия МХАТа и т. д. Символично, что Школа-студия в 2000 году перейдет в руки Анатолия Смелянского — первого помощника Олега Ефремова в МХАТе. То есть у каждого либерала была своя вотчина, где он был безраздельным хозяином. Впрочем, в те годы господам либералам принадлежала вся страна, где они чувствовали себя полновластными хозяевами. Искусство как таковое уже перестало существовать или существовало в виде суррогата. Это касалось как театра, так и кино. Но либералов это не сильно тревожило, поскольку так оно ими и задумывалось. Все-таки подлинное искусство подразумевает и настоящих исполнителей, а где таковых было взять, если большая их часть поумирала еще в советские годы. Да и значительная часть публики, ценившая настоящее искусство, тоже либо поумирала, либо бегала высунув язык в поисках средств к существованию, поскольку гайдаровские реформы потому и назывались шоковыми, что подразумевали под собой приведение населения в шоковое состояние с тем, чтобы случился естественный отбор — сильные должны были выжить, а слабые умереть. Вот почему в 1994 году в России случился «русский крест» — смертность населения превысила рождаемость. Как пишут демографы: «С 1991 года начался рост ежегодного числа умерших и мужчин и женщин, значительно превышающий динамику доли лиц в возрасте старше 60 лет. Абсолютное число умерших в каждом году за период 1991–1999 гг. превышало показатели 80-х годов. «Пик» смертности в последнем десятилетии пришелся на 1994 г. В этом году по сравнению с 1984 г. (отличавшимся наивысшей смертностью в 80-е годы) численность умерших мужчин возросла на 52 %, женщин — на 28 %…» Такова была плата за развал СССР.
Кстати, в том сверхсмертоносном 1994 году из жизни уйдет и «великий старик» МХАТа Марк Прудкин. Ему было 96 лет. После этого из «великих стариков и старух» Художественного театра в живых продолжали оставаться два человека: Ангелина Степанова (94 года) и Софья Пилявская (88 лет). Но и их уход уже не за горами — остается всего лишь несколько месяцев. Впрочем, как и до ухода самого Ефремова.
Но вернемся к «русскому кресту».
Львиную долю умерших составили граждане низшего сословия, а сливки общества чувствовали себя вполне сносно. Та же творческая интеллигенция, например. Она впаривала людям суррогат вместо искусства (одних театров в постсоветской России появилось целых 200 штук, но большинство из них нельзя было назвать полноценными — это были антрепризные театры, где искусство творили на скорую руку) и объясняла, что это лучше, чем «кондовая» советская культура, где нельзя было ругаться матом и показывать гениталии. Хотя наиболее хитрые либералы вели себя не столь прямолинейно. Например, А. Смелянский заявлял следующее: «При советской власти была сплошная идеологизация. На место чудовищной идеологической требухи, промывающей людям мозги, пришла коммерческая требуха. И ее ровно столько же, сколько было раньше. Предпочитаю я ту или эту? И ту и другую НЕ предпочитаю, но это так. Хороших, настоящих, интересных имен тогда было пять-шесть, и сейчас столько же. Пропорции и объем добра и зла более-менее одинаковы…»
Вот так вот, наотмашь: «Хороших, настоящих, интересных имен тогда было пять-шесть, и сейчас столько же». Видимо, имеется в виду театр. Тот самый советский театр, который за 74 года своего существования родил на свет, по мысли Смелянского, всего лишь пять-шесть интересных имен. Все остальные — неинтересные или, того хуже, вообще не заслуживают какого-либо разбора и упоминания. Требуха, одним словом. Неудивительно, что господа смелянские (альтшулеры), победив в 90-х, в новом тысячелетии так надоели народу, что тот стал шарахаться от них как черт от ладана. Олег Ефремов эту ситуацию не застал, уйдя буквально накануне этого поворота — когда вместо прораба Ельцина пришел чекист Путин.
Но он успел застать катастрофические последствия развала СССР для культуры. И для театра в особенности. Ведь что было раньше, в Советском Союзе? Театр служил идее. Да, коммунистической, но что в ней плохого? Вспомним М. Горького: «Человек — это звучит гордо». Вот советское искусство, опираясь на коммунистическую идею, и пыталось эту гордость (а не гордыню) человеку привить. Но вся беда в том, что испорченных людей и во времена СССР хватало. Такова уж человеческая природа. Эти испорченные люди были законченными циниками, которым высокая идея о человеке (а не человечишке, как теперь) казалась ненормальной, мешала жить. Вот, например, человек — пьяница и гулена. Он бьет жену, а его за это окружающие осуждают — на суд общественный тащат. Как ему любить такую власть, за что? Или другой пример. Человек считает себя лучше, чем все остальные, в том числе и по национальному признаку. Ему претит общаться с русской «чернью», но общаться-то приходится. Вольно или невольно. Вот он и носит в душе потаенную злобу на власть, которая позволяет этой «черни» чувствовать себя хозяином жизни, гегемоном. Такой ненавистник спит и видит, когда эта власть загнется, а эта «чернь» хлебнет лиха по полной. Но долгие годы такие люди вынуждены были скрывать свое истинное лицо, подыгрывать «черни» (писать о них книги, снимать фильмы, ставить спектакли, сочинять песни и т. д.), и только с падением СССР маски были сброшены. Каждый занял свое место: избранные взмыли вверх, а «чернь» скатилась вниз. Для истинного либерала, да еще нерусского происхождения, такое время — самое желанное. Об этом, кстати, пишет в своей книге Т. Доронина, не случайно обращаясь не к кому-нибудь, а именно к А. Смелянскому. Что же она ему пишет? Читаем:
