Евгений Дырин - Дело, которому служишь

Кто-то сказал, когда У-2 начал рулить к ветлам:

- Покрышкин прилетел.

- Ну вот, легок на помине, - проговорил Котлов. - Пойдем знакомиться. Ты с ним раньше не встречался?

- Нет, - ответил Полбин. - В воздухе только. Он нас прикрывал раз или два.

Котлов шагал быстро, Полбин отставал от него на полшага. Ему интересно было взглянуть на Покрышкина, поговорить с ним, но в то же время не хотелось проявлять мальчишеское любопытство и нетерпение. Как-никак он сам командир крупного авиационного соединения, полковник...

Покрышкин подрулил к самолетам и выключил мотор. Из кабины он вылез легко, подтянулся па крепких руках и, почти не коснувшись крыла ногами, спрыгнул на землю. Шлем с очками он успел снять и, держа в руках фуражку, приглаживал маленькой расческой короткие волосы. Выражение лица у нею было очень серьезное, даже несколько угрюмое. Во всяком случае, казалось, что это человек молчаливый по натуре, редко улыбающийся.

Котлов и Полбин не успели сделать и десяти шагов, как Покрышкин надел фуражку, отвязал от стойки центроплана ремешок планшета и, спросив о чем-то стоявшего неподалеку капитана, пошел к деревне.

Полбин остановился.

- Познакомимся на совещании.

Он посмотрел вслед Покрышкину. Тот шагал твердой походкой, чуть переваливаясь, держа за ремешки планшет. Полбин покосился на свой рулон, торчавший подмышкой: "Вот истребитель, по земле ходит, как свободная птица, а мы, бомберы, всегда с грузом".

Полбин взглянул на часы.

- Пойдем, - сказал он и оглянулся. Офицеры, сидевшие под крыльями самолетов, поднимались, отряхивались, вытирали, пыль на сапогах пучками травы.

Совещание началось через десять минут. Командующий был пунктуален.

Полбин присел на табуретку рядом с Котловым. Дальше, у окна, положив локоть на подоконник, сидел знакомый Полбину подполковник, командир штурмовиков, за ним Покрышкин, неподвижный, прямой, серьезный. Посредине избы тоже стояли табуретки, стулья, деревянная кухонная скамья. Все места были заняты. Окинув взглядом сидевших в комнате, Полбин обратил внимание на возрастную неоднородность собравшихся: рядом с кудрявыми, чубатыми молодыми офицерами сидели пожилые, с бритыми головами. У большинства бритых кожа на черепах блестела, не оставляя сомнений относительно причин, заставивших отказаться от ношения волос.

Но что касается бритоголового человека, сидевшего за столом, покрытым красной материей, то его Полбин помнил таким уже много лет. Он прикинул в уме: набиралось больше десяти. Да, в ноябре 1933 года по возвращении из Чернигова он перелистывал комплект "Красной звезды" и увидел в газете портрет большелобого человека с хитроватыми глазами-щелочками и черными усиками, сидевшими на верхней губе, как две точки. Портрет был под статьей, которая называлась "Три года безаварийной работы" и рассказывала об опыте командира авиационного отряда Крыловского, образцово организовавшего полеты и награжденного за это орденом Красной Звезды. Полбина поразило тогда прежде всего то, что Крыловский награжден правительственным орденом не за подвиги в сражениях, а за хорошую работу в мирное время. Сейчас на его погоне были две генеральские звезды. Командир отряда, состоявшего из четырех самолетов ТБ-3, стал командующим воздушной армией. Он управлял теперь тысячами людей, руководил полетами "Петляковых" и "Ильюшиных", "Яковлевых" и "Лавочкиных" истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков, разведчиков, корректировщиков, связных и транспортных самолетов.

Всматриваясь в лицо Крыловского, который стоя говорил о задачах совещания, Полбин подумал с удивлением о том, что он ведь и раньше знал, что командующий армией генерал-лейтенант Крыловский и тот командир отряда Крыловский одно лицо; но мысль эта появилась при первой встрече и исчезла. После этого, встречаясь с генералом, Полбин уже не вспоминал о "Красной Звезде" и портрете Крыловского. Генерал всегда был в действии, в заботах, он отдавал приказания, которые требовали немедленного исполнения, и поэтому не приходилось опять возвращаться к воспоминаниям о событиях более чем десятилетней давности.

Сейчас, вероятно, под влиянием того, что в комнате сидели представители разных родов авиационного оружия, и притом оружия, какого не было в стране десять лет назад, Полбин опять начал делать сопоставления. На каких самолетах летали тогда? Еще находился в строю Р-1, деревянный биплан с деревянной (смешно подумать!) подмоторной рамой и неуклюжим, похожим на автомобильный сотовым радиатором под брюхом. Но он уже никого не пугал своей строгостью в управлении и постоянной привычкой сваливаться в штопор. Его оттеснял в дальние углы аэродромов трудолюбивый Р-5, формами своими весьма походивший на близкого предка, но утративший его угловатость и отличавшийся поразительной устойчивостью в полете. Самолеты одной "семьи", они были схожи между собой, как необъезженный дикий мустанг и привыкшая ходить в упряжи рабочая лошадь.

Что было еще в те годы? Ну, ТБ-3, спокойный, неповоротливый, пожалуй, даже флегматичный гигант, в четырех моторах которого дремала колоссальная сила русского богатыря. Этот успел хорошо повоевать в трех войнах, досталось от его тысячекилограммовых фугасок и японцам, и белофиннам, и немецким фашистам в начале их затянувшейся авантюры. А истребители? Недолго прожил на белом свете легкий и прочный биплан И-5, но он привел за собой И-16 - тупоносого, головастого, с короткими крыльями. Самолет вдруг как бы освободился от шелухи: исчезли деревянные подкосы и ленточные растяжки, округлился фюзеляж, прикрылся вырез для кабины летчика, и весь он стал похож на полированный метательный снаряд. Скоростной и маневренный И-16 тоже вколачивал в землю японцев и белофиннов и грудью встретил немецкие "Юнкерсы" на рассвете двадцать второго июня...

И все они уже в прошлом, эти самолеты, ровесники первой пятилетки. Что пришло им на смену? Как ни хорош был И-16, а ему далеко до "Яков" и "Лавочкиных". Новосибирский комсомолец Александр Покрышкин, летая на истребителе, одним из первых применил тактику боя на вертикалях и построил "этажерку" - наиболее выгодный способ эшелонирования истребителей по высоте. Еще с Кубани началось: стоило только Покрышкину вступить в бой, как немецкие летчики испуганно предупреждали по радио друг друга: "Ахтунг, ахтунг, Покрышкин в воздухе!" Покрышкин сражался на курской дуге, а на других участках фронта - и на Карельском и на юге, в эфире раздавались такие же предостерегающие крики: немцам всюду чудился Покрышкин, они не догадывались, что бьют летчики, усвоившие методы Покрышкина.

Полбин опять взглянул на широколицего майора с чуть примятыми полевыми погонами на округлых, крепких плечах. Покрышкин сидел все так же прямо и спокойно слушал командира штурмовиков, докладывавшего о работе своей дивизии. Знаменитый истребитель казался чересчур спокойным, даже медлительным. Трудно было представить, что этот человек в кабине бешено мчащегося в лобовую атаку самолета успевает делать молниеносные движения и побеждает врага потому, что выигрывает десятые, сотые доли секунды.