Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Больше рассказывать не могу, надо работать. Я словно бы годами вынашивал в мозгу личинки идей, и они теперь обретают свою подлинную форму. Написание вплотную связано с моим личным опытом: стоит зависнуть, как в жизни происходит нечто, от чего я отталкиваюсь и пишу дальше. Пару ночей назад переспал с мальчиком, и во сне увидел новую линию для романа. Главный герой списан с того динамщика в Дании.

В общем, планы туманные. Пока не хочу покидать этот источник вдохновения. Надо посмотреть северное сияние и повидать захолустный городок в Швеции, породивший Юрджона [399]. По-моему, Юрджон сильно походит на воплощение джанка. Ты как думаешь? Он потрепанный, отрицающий личность, серый, практически невидимый и задавивший в себе сексуальность.

С другой стороны, у меня закончилась ганджа, и хочется обратно в Танжер. Денег почти не осталось. Не знаю, как быть. В Париже точно ничего не добьюсь, а в Танжере есть и ганджа, и цены там низкие, и можно спокойно работать. Причем работы еще о-го-го. Надо вшить в основной текст «Слово» и прочие части рукописи. Но это не значит, что не нужно искать издателя для рукописи такой, какая есть.

Роман займет три, четыре, а то и шесть месяцев интенсивной работы. Чую, многие части рукописи («Бенуэй», «Рынок», «Голоса» [400], «Окружной клерк») в принципе готовы к печати, однако вместе не сцепляются… Вкратце дела обстоят так: если мы и встретимся в Париже через неделю или две, то скорее всего пробуду я там очень недолго. Моя судьба в руках Аллаха (ну или называй высшие силы как тебе угодно). Париж для работы подходит меньше всего. Если осядешь в Париже, я приеду к тебе, но не раньше, чем завершу хотя бы черновик, то есть примерно под Рождество. — Зак и получается, если осторожно прикинуть: следующие две недели работаю и изучаю Скандинавию, потом еду в Танжер через Париж. Было бы круто с тобой пересечься. Повторюсь: в Париже буду проездом; впрочем, есть шанс задержаться.

Такие вот приблизительные планы на будущее…

P.S. С мальчиками здесь полный порядок. Правда, они дорогие и не особенно хороши в постели.

Всем привет, всех люблю. Ответь сразу, как прочитаешь письмо.

Люблю, Билл

P.S. Не больно рассчитывай на то, что в Париже я задержусь. В мои планы это не входит.

P.S. По-моему, исправленный вариант «Слова» покруче будет. В нем есть значительные изменения и кое-что вырезано. Не сокращенной версией неплохо бы заинтересовать какого-нибудь издателя или агента.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Танжер

20 сентября 1957г.

Дорогой Аллен!

Я вернулся в свою прежнюю комнатку. Какое же облегчение распаковать наконец вещи и сесть за работу, которой у меня воистину непочатый край. Ни за что бы я не остался надолго в Париже: на чемоданах, в паршивом отеле, тратя кучу бабла на бары, пребывая в тоске. Париж для меня — сплошное разочарование [401].

Насчет рукописи: пробовать организовать материал в хронологическом порядке нечего и пытаться, дохлый номер. По-моему, «Гомосек» и письма вообще не имеют отношения к роману. Вовсе не важно, как кто-то перемещается из одного места в другое. Слишком уж много литературного пространства тратится на описание перемещений какого-то персонажа: вот он поехал туда, вот он вернулся сюда… Сам пускай ездит, иначе на что ему «Американ экспресс»!

Рукопись пока никак не тянет на роман просто потому, что она — не роман вовсе. Моя книга — это набор связанных (тематически) небольших отрывков. Чувствую, в итоге вообще получится несколько романов, переплетенных между собой; их действие будет происходить одновременно, в маджуновом глюке. Организация текста для меня — не проблема. Разница между настоящей работой и работой, которая ей предшествует, такова, что прошлогодний материал уже не рабочий. Стану пихать его в общую схему — только книгу изговняю.

Конкретно сейчас работаю над линиями Бенуэя и Скандинавии, параллельно разрабатываю теорию морфийной зависимости. […] Собственно, наличия теории потребовал сам роман, в обязательном порядке. Теперь в задачу входит: развить общую теорию зависимости, которая распространяется на картину мира в контексте понятий добра и зла.

В Мадриде на прошлой неделе зарезали Кики. Бедняга. Сраный кубинский певун, старый козел, застукал его с девкой и всадил ему кухонный нож прямо в сердце. Этот псих потом и на девчонку бросился, но тут ворвались соседи… Убийца бежал. Чуть позже его схватила национальная гвардия.

У Ансена был мальчик — жалкий тип, урод, действительно урод, которого никто не любил. Так вот, поехал он во Францию и там замочил таксиста. Когда жандармы пришли его брать, он застрелился.

[…] Город прямо наводнили торчки — и бывшие, и настоящие.

Недавно уехал некто по имени Гарольд Менски; он, говорят, знает всю нью-йоркскую тусовку. А Карлос Фьоре [402] в Париже с Марлоном Брандо.

Джейн Боулз совсем плоха; легла в санаторий в Англии. Пол уехал ее навестить [403].

Напиши о своих планах. Повторюсь: ума не приложу, как ты устроишься в Париже. Говорят, комнату там достать почти невозможно. Париж — последнее место, куда следует соваться человеку с невеликим достатком.

Оден и правда видел мои работы [404]?

Большой привет Гилмору. Извинись за меня, что не смогу повидаться с ним в Париже. Питеру тоже привет. Напиши поскорей.

Люблю, Билл

P.S. По-моему, у меня в рукописи нет никакой путаницы, если учесть, что это — отдельные кусочки, связанные тематически и через героев.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

[Танжер

8 октября 1957г.]

Дорогой Аллен!

Посылаю тебе свою Общую теорию зависимости. Без нее понять мой роман невозможно. Фактически работа, которую я сейчас выполняю, это иллюстрация к теории. Я разослал по экземпляру Уолбергу и Денту, а ты, как прочтешь сам, отошли, пожалуйста, копию литагенту.

Теория зависимости относится к главе «Бенуэй» из «Интерзоны»; вроде эпилога к теориям о морфинизме и шизофрении… Пока не могу рассказывать, на какой стадии прогресса работа — у меня еще где-то сотня страниц заметок и фрагментов дожидается своей очереди. Фишка в том, что роман иллюстрирует теорию. Типа я начинаю развивать ее и — под маджуном — делаю долгое лирическое отступление, которое, собственно, и составляет роман. Например, есть в книге место, где юноша-хипстер, гомосек, странствует по джунглям и горам Южной Америки, забирается в самое сердце этой земли в поисках жирной зеленой ТРАНДЫ; пропадает, подобно полковнику Фосетту, так что нам никогда не узнать, нашел он транду или нет. Есть огромный сюрреалистический парк развлечений, похожий на сады Тиволи в Копенгагене. Есть страна — Швеция, — где все помешаны на вирусе зависимости. Идет Последняя война полов. Доктор Бенуэй при помощи энзим-терапии плодит гомосеков и лесбиянок. Пластический хирург-чудовище изуродовал лицо Джонни Йену… и проч., и проч. В подробности вдаваться времени нет.