Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

Мы, в составе звена из четырех Ил-2 под прикрытием шести истребителей, взлетаем вторыми в 10 часов утра и проходим севернее Феодосии до населенного пункта Карасубазар. Наша задача создать имитацию пролета штурмовиков для атак целей за Феодосией. В случае обнаружения немецких частей, нам разрешено произвести штурмовку, но только вокруг Карасубазара.

Через полчаса после нас в 10 часов 30 минут в воздух должны подняться две ударные группы из двадцати семи Ил-2 и тридцати истребителей.

В операции были задействованы две летающие лодки для оказания помощи упавшим в море экипажам, они как раз сделали круг над аэродромом Анапа в момент нашего взлета.

Это мой тридцать четвертый боевой вылет. Погода отличная для ранней весны. Набрали одну тысячу пятьсот метров. Пересекли пролив, под нами Керченский полуостров. Хоть наше звено и отвлекающее, но нагрузку взяли полную. двести килограммов бомб, четыре РС-132 и полный боекомплект к пушкам и пулеметам. Держим курс по южной оконечности полуострова прямо на Феодосию. Пока противодействия противника не наблюдается. Под нами Крым, как и Кавказ – мечта всех довоенных курортников. Хорошее вино на любой вкус, шашлык, фрукты и пальмы возле теплого моря, на берегу которого возлегают разгоряченные дамы в купальниках. Как закончится война, с семьей сразу же приеду на отдых. Хотя «сразу» будет нельзя, сколько лет должно пройти, для того чтобы раны, нанесенные войной, зажили.

В расчете, что истребители прикрытия порта ушли на перехват первой группы, дерзко доходим почти до города и, обозначив себя, поворачиваем от моря на Карасубазар. Нам везет, зенитки молчат, а истребители немцев находятся южнее. Левее виден немецкий аэродром на плоской как стол горе. За портом Киик-Атлама уже почти за спиной виднеется необычный мыс, уходящий в море, еще дальше. потухший вулкан Карадаг, но мы уходим от этих чудес на север. Впереди Карасубазар. Свою часть операции мы выполнили. Расходимся в поисках возможных целей. Море узкой полоской у горизонта остается на юго-востоке и уже почти незаметно даже на полутора километровой высоте. Пока я замечтался, любуясь красотами полуострова, остальная группа обнаруживает на дороге в сторону Симферополя какую-то колонну и штурмует ее. Я снижаюсь спиралью до пятисот метров, перекладывая крены, но объектов для возможной атаки не вижу. Группа возвращается с набором высоты, пора удирать, пока не вернулись немцы. Снизу начинает работать ЗА. Можно поискать и попытаться подавить, но на это уйдет много времени. Опять набираем одну тысячу пятьсот метров и берем курс на Керчь. По времени сейчас ударная группа должна начинать удар по порту.

Уже на проходе траверза Феодосии наше непосредственное прикрытие обнаружило группу немцев идущих с юга, со стороны моря. Истребители вступили в бой, а мы снижаемся до пятисот метров и уходим из зоны боя. Пересекаем пролив севернее Керчи и берем курс на Анапу. Сопровождение нас так и не догнало.

На четвертом развороте сваливаюсь на крыло, еле возвращая контроль над инертной машиной.

Из нашей группы вернулись все штурмовики и только два истребителя. Потери остальных групп составили два Ил-2.

Восьмого апреля от Сиваша началась наступательная операция по освобождению Крыма. По мере продвижения наземных войск переводили и нас. В конце апреля я случайно попал в Старый Крым. Бойня, которую устроили там немцы при отступлении, ужасала. Часть населения была уничтожена – расстреляна в собственных домах. Для чего устраивать резню мирного населения, и это сделали «цивилизованные» европейцы. Когда видишь такое, понимаешь, для чего воюешь, не абстрактно, а конкретно!

22 апреля нас перевели на аэродром Саки для участия в штурме Севастополя и ударам по морским судам на пути из Севастополя в Румынию. Карьера моя в полку складывалась как-то не очень. Отношение к «не морскому» офицеру у штабного полкового начальства было настороженным, и меня продолжали держать на вторых ролях, тем более что летчиков в полку было больше чем самолетов. Вдобавок, случился скандал с моими дневниками, кто-то донес начальнику штаба, стали разбираться, что я там такого пишу, не будучи корреспондентом. Записи мои забрал особый отдел, благо, будучи дома, я переписал их набело и сохранил у семьи, а меня чуть не отдали под суд.

13 мая поступил приказ командующего ВВС Черноморского флота о передислокации полка на Балтику. С утра 19 мая полк начал перелет. Я летел в транспортном самолете вместе с техниками. Мы сделали промежуточную посадку в Орле, где остановились на пару дней дождаться штурмовики. Затем предстояло лететь на Москву, далее на Новую Ладогу.

На орловском аэродроме я совершенно случайно узнал, что здесь находится мой бывший командир 218-го полка майор Лысенко, и добился с ним встречи. Николай Калистратович был уже не майор, получив подполковника, он следовал из столицы в полк, переводимый из резерва на 1-й Белорусский фронт. Лысенко был рад встречи. Теребя зачесанный по-модному наверх чуб и улыбаясь широкой открытой улыбкой честного и открытого человека, он обнял меня как хорошего знакомого. Я поздравил подполковника с очередным званием и спросил как дела в части.

Николай коротко рассказал, что осенью, после моего перевода, полк участвовал в освобождении Нежина, затем освобождал Гомель. Дивизия наша теперь именовалась Краснознаменной Нежинской. С начала зимы полк получил передышку, а теперь доукомплектованный новыми самолетами отправлялся в Полесье.

Встреча с подполковником дала мне такое душевное тепло, какое не испытывал я с последнего посещения семьи. Не раздумывая, я попросил командира помочь с моим возвращением в родной полк. Лысенко схватился за голову. из флота опять в ВВС. Но я настаивал, намекая на свой давний разговор с полковником Крупским. Наконец, Николай Калистратович согласился.

– Ладно, летчик ты хороший, помню, я тебя даже комэском хотел назначить. Похлопочу!

Лысенко не подвел, он встретился с новым командиром гвардейского полка Челноковым и один подполковник передал меня другому. Прямо из Орла я попал в Белоруссию. Документы о моем переводе были переданы третьего июня. После этого за мной закрепили самолет, и я приступил к восстановительным полетам пока в качестве рядового летчика. Моим непосредственным командиром звена стал лейтенант Дмитрий Безяев двадцати пяти лет отроду, ведущим в паре – тот самый лейтенант Хрюкин, попавший в полк со мной в один день год назад, стрелком – временно Наум Гербер, уже летавший со мной несколько раз на задания под Курском. Наум заметно повзрослел, на груди девятнадцатилетнего пацана красовался орден «Красное Знамя». Я был рад встретить старых товарищей живыми и невредимыми.