Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов
Серьезным испытанием для Абакумова стало «ленинградское дело». Возможно, поведение министра госбезопасности в этот период вызвало в конечном счете его падение в июле 1951 года.
Предыстория «ленинградского дела» такова. В 1946 году, после дела о браке в авиапромышленности, Маленков, Берия и другие деятели прежней четверки были временно оттеснены на второй план. Новым фаворитом Сталина оказался Жданов, ставший его фактическим заместителем по партии и главным идеологом. Выдвижению Андрея Александровича способствовал брак его сына Юрия с дочерью Сталина — Светланой. Вместе со Ждановым на первый план выдвинулись члены «ленинградской команды».
Алексей Александрович Кузнецов, бывший первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии, в марте 1946 года был произведен в секретари ЦК и назначен курировать МГБ и МВД. Он также сменил Маленкова в качестве начальника Управления отдела кадров Центрального Комитета. Близкий к «ленинградской группе» и, в частности, к Кузнецову, Михаил Иванович Родионов, бывший секретарь Горьковского обкома, в 1946 году возглавил Совет Министров РСФСР.
Николай Алексеевич Вознесенский, чья карьера в 1935–1937 годах была связана с Ленинградом и который, благодаря протекции Жданова, в свое время с поста председателя ленинградского комитета по планированию прыгнул в заместители председателя, а потом и в председатели союзного Госплана, в 1947 году был переведен из кандидатов в члены Политбюро. При этом функции Госплана значительно расширились. Однако Сталин вскоре разочаровался в новых выдвиженцах. Жданов много пил и в последние два года жизни был практически недееспособен. После его смерти в августе 1948 года на почве алкоголизма Сталин расправился со ждановцами в руководстве.
Первым поводом для недовольства стареющего вождя послужила прошедшая в январе 1949 года в Ленинграде Всероссийская оптовая торговая ярмарка, на которой собирались распродать излишки промышленных товаров.
Она была организована по инициативе Родионова, Кузнецова и Вознесенского без санкции центральных партийных органов. Бюро Совмина разрешило проведение лишь межобластных оптовых ярмарок, а Родионов и ленинградские руководители сделали ярмарку всероссийской и лишь после начала ее работы известили об этом Маленкова. Политбюро осудило проведение ярмарки. Сталин решил, что пора ликвидировать «ленинградскую группу».
В феврале 1949 года последовал новый сигнал: в ЦК поступила анонимка о фальсификациях при выборах Ленинградского обкома партии. На ленинградской партконференции руководители обкома П. С. Попков, Г. Ф. Бадаев, Я. Ф. Капустин и П. Г. Лазутин получили по нескольку голосов «против», но было объявлено, что они прошли единогласно.
15 февраля 1949 года Политбюро приняло постановление об антипартийных действиях Ленинградской парторганизации. Срочно прибывший в Ленинград Маленков снял всю местную партийную верхушку. На объединенном заседании бюро Ленинградских горкома и обкома партии Георгий Максимилианович обвинил Попкова и его товарищей в антипартийной групповщине и противопоставлении Ленинградской парторганизации Центральному Комитету, а также в попытке создать Компартию России и тем самым расколоть ВКП(б).
Одновременно попали в опалу и покровители ленинградского руководства. В январе 1949 года Кузнецов, а в марте Родионов и Вознесенский лишились своих постов. Арестовали их лишь спустя несколько месяцев: Капустина в июле, а Кузнецова, Родионова и Попкова 13 августа — в кабинете Маленкова. Вознесенский же оставался на свободе до 27 октября. Его аресту предшествовало постановление Пленума ЦК от 12 сентября 1949 года об исключении Вознесенского из членов ЦК и необходимости привлечения его к судебной ответственности за утрату служебных документов в бытность его главой Госплана. Всего по «ленинградскому делу» было снято с работы более полутора тысяч представителей ленинградской номенклатуры, из которых несколько сот человек осудили, а несколько десятков — расстреляли.
Министерство госбезопасности начало собирать компромат на «ленинградцев» только тогда, когда они были низвергнуты с политического Олимпа. Сам Абакумов был в хороших, дружественных отношениях с Кузнецовым. После ареста Виктору Семеновичу это вменили в вину. За министром следили, и агентура докладывала вождю, что Виктор Семенович и Алексей Александрович дружили семьями.
И Сталин решил испытать министра, поручив ему разработать обвинения против «ленинградцев», инкриминировать старому другу расстрельную статью. Но Абакумов все же попытался помочь Кузнецову, стремясь отвести от него наиболее опасное обвинение в шпионаже. Надопросе бывший следователь Комаров показал: «Когда я доложил Абакумову план расследования дела Кузнецова и заговорил про шпионаж, тот, расхаживая по кабинету, принялся рассуждать вслух: «Собственно, какой у этих арестованных шпионаж? Они давно на виду, постоянно находились под охраной МГБ, каждый их шаг был известен… Начни мы ставить вопросы об их связи с заграницей, в ЦК будут смеяться…»
Абакумов часто говорил мне: «Мы солдаты, что прикажут, то и должны делать». Оттого я и не стал допрашивать Кузнецова про шпионаж — кто же осмелится пойти наперекор министру?»
Тем не менее Абакумов, видимо, опасался, что МГБ могут обвинить в «попустительстве шпионам», после чего его самого легко посадят на одну скамью подсудимых с Кузнецовым.
Первого арестованного по «ленинградскому делу», Капустина, также обвинили в шпионаже. Было хорошо известно, что Я. Ф. Капустин, находившийся в 1935–1936 годах на стажировке в Англии, где изучал паровые турбины, вступил в интимную связь с англичанкой-переводчицей. Однажды ее муж, внезапно вернувшийся домой, застал жену и Якова Федоровича в костюмах Адама и Евы. Разразился скандал, который стал предметом разбирательства партийной организацией советского торгпредства в Лондоне. Абакумов счел, что этот факт дает основание подозревать
